В ответ молчание.
— Никаких прав человека нет, есть лишь право сильного…
— Читай «богатого»…
— Богатого — согласился Марк — Или богатой.
— Женщины на такое не способны!
— Это смеешь мне говорить ты?!
Марк вскипел.
— Ты мне противна. Ты… ты омерзительна. Ты, ты… — он не находил слов — бесполая гадюка. Ты продаёшь таких же как ты…
— Ты чудовище!
–..людям, которых ненавидишь. Ты… ты хуже, чем негры, в семнадцатом веке продававшие своих белым людям. Ты… будь твоя воля, ты и меня бы продала.
— Из тебя получился бы неплохой шут.
— Захлопнись!
Больше им ничего не оставалось.
Через минуту к ним подошёл владелец фирмы. Он пожал ватную руку Марка и спросил:
— Я полагаю, наша Амели наконец-то переезжает? Мисс Стардаст рассыпалась мне о вас в самых благоприятных рекомендациях, так что со своей стороны я не вижу никаких пре…
Марк перебил:
— Да. Сделка состоится.
На званом вечере, устроенном в честь дня рождения Роджера Вайта собрались все бывшие партнёры, школьные друзья и некоторые из его родственников, которым деньги позволяли выглядеть менее-более удобоваримо для таких мероприятий.
В 11:30 вечера к воротам подъехал иссиня-чёрный электромобиль с двумя белыми полосами. Из которого вышли две фигуры: белая в золотом и чёрная в чёрном.
Своим неожиданным и ярким появлением пара поразила всех присутствующих. Впервые Марк чувствовал своё белое клеймо не наказанием, а отметкой гордости. Он бравировал им, строил глазки, играл бровями и широко и злорадно улыбался.
Вот, что он думал:
В моих руках щёлка, в которую эти черви не смогут пролезть. На неё они не могли взглянуть, даже фотографий её больше нет ни в одном альманахе, ни на одном из сайтов, лишь обрывки слов о её неземной красоте. Но теперь она МОЯ. И сегодня ночью я ей овладею.
Вот, что думала она:
Так много света, ещё чуть-чуть и я в обморок упаду. Куда он меня ведёт? У него такие сильные и… в то же время нежные руки. Неужели он… влюблён? Нет, быть того не может, это было бы слишком хорошо. Но кто все эти люди? Они так удивлены, похоже, они нас знают. Как жаль что мы сейчас не одни. У меня столько вопросов.
Отвешивая лёгкие поклоны, они дошли до столика с пуншем и игристыми винами, у которых тёрлись виновник торжества и вся свора его прихлебателей со своими жёнами.
— О, Мааарк! — наигранно воскликнул Роджер — и ты остепенился?
— Если и есть различия в степенях, то у меня она докторская.
Марк повернул краник и налил себе в резной стакан пунша из гигантского аквариума, где плавали странные рыбки с длинными, как ленты у танцовщиц, хвостами.
— Ну и как она тебе в постели? — нескромно поинтересовался Роджер и вся его братия нервно захихикала, как стая гиен.
Парад мелких щёлкающих пузырьков напомнил Амели свою родную барокамеру, свою уязвимость. Смущённый румянец украсил её милые щёчки. Она отвернулась от любопытных взглядов и прижалась к Марку. Волосы встали на нём дыбом. Но очень скоро он пришёл в себя, натянул холодную улыбку и ответил.
— Ещё не пробовал. Но уверен, что всяко лучше, чем лечь в койку с семь раз порезанным и перешитым бабуином.
Старая женщина со следами многих пластических операций — подтяжек и срезов — округлила глаза и со злым недоумением посмотрела на своего мужа. Взгляд её как бы спрашивал — ну, ответь же ему что-нибудь!?
Японец, похожий скорее на старую ящерицу в очках, промычал что-то невнятное. Он всё никак не мог найти подходящие слова.
Марк, воспользовавшись заминкой, стал проходиться по более мелким сошкам. Он вульгарно, но метко поносил продажных женщин, обществу которых давно уже не были рады такие же продажные мужчины. Кончив, он довольно отхлебнул, с презрением смотря на своих противников через искажённое дно стакана. На секунду он и сам поверил в обрисованную собой карикатуру. Сквозь резное стекло все они казались мало похожими на людей — гигантские головы, огромные кривые глаза, маленькие зубы, носы — две точки, крошечные подбородки.
Осьминоги, ящерицы, кобры — и ни одного человека.
Марк оторвался от напитка и улыбнулся.
Роджер решил не ужесточать конфликт и свести всё к шутке.
— Воот, узнаю своего старого друга! А ты не растерял хватку, уголёк. Я смотрю, в тюрьме ты научился крепко хлестать языком. Однако позволь спросить — он налил стакан — во сколько обошлась тебе эта красота. Ни за что не поверю, что хоть одна белая девушка, как бы это сказать, по доброй воле…