— Щенок уже получил свой урок от меня, и…
— Получил свой урок? — Джейн резко развернулась и яростно заглянула в глаза Фурисо. — Он убил человека. Забрал его жизнь. Только потому, что испугался вашей реакции на это. А вы, — она ткнула ему пальцем в грудь, — проучили его, а?! Интересно, чёрт возьми, выпороли?! Стали давать ему лишь половину от того состояния, которое сваливаете на него каждый месяц?!
Фурисо не отвечал — лишь смотрел ей в глаза, часто и хрипло дыша.
А затем отошёл на шаг. И медленно, очень медленно опустился на колени.
— Пожалуйста, — прохрипел он, глядя на Джейн снизу вверх. — Прошу. Это мой единственный сын. Это всё, что у меня есть.
Наверное, самая нелепая фраза из уст человека, владеющего четвертью Лепорты.
— А та девчонка была чьей-то единственной дочерью, — холодно проговорила Джейн. — Вы думали, что я не узнаю? Или что побоюсь трогать вас?
— Пожалуйста, — голос Фурисо надломился, и Джейн едва успела спрятать изумление, когда из уголка его глаза скатилась слеза. — Умоляю.
Кто бы мог подумать. Краснолицый здоровяк, на первый взгляд кажущийся комком ярости и презрения ко всему, оказался любящим, хоть и отвратительным отцом.
— Я дам столько, сколько вы скажите, — Фурисо всхлипнул и вытер нос рукавом, размазывая сопли по кафтану, который наверняка стоил небольшое состояние. — Я сделаю всё, что скажите, только не вешайте.
Джейн картинно вздохнула. Вот сейчас, пожалуй, самое время.
— Если я его не повешу, то его придётся отправить в тюрьму. Изгнанием тут не обойтись. А тюрьмы у нас нет — только каменные мешки и темницы в Арсенале для тех, кто ждёт суда. И там он долго не протянет — те, кто там обитают, не отличаются любовью к патрициям.
— Я построю тюрьму! — горячо заверил её Фурисо. — Я выделю и деньги, и землю! Я… — он захлебнулся в словах.
— Хм, — Джейн сделала вид, что оценивает предложение. — Да. Это могло бы решить проблему. И я советую встать — вдруг кто-нибудь зайдёт.
Фурисо медленно и тяжело поднялся, заставив заскрипеть половицы.
— Значит… — осторожно спросил он, и Джейн кивнула. Фурисо закрыл глаза и с облегчением выдохнул. А затем чуть-чуть, едва заметно склонил голову в нелепой попытке поклона. — Спасибо.
Бедный Фурисо. Интересно, благодарил бы он её, зная, что у неё в кабинете лежит подписанный всем Магистратом приказ об упразднении смертной казни в Лепорте. Кто бы мог подумать — самый яростный, самый несгибаемый и самый упрямый из лидеров Четырёх Семей оказался самым лёгким на слом.
Скрип двери вырвал её из мыслей и заставил обернуться.
— Что, уже… — она осеклась. — Фра Рисато?
Она знала, что он будет возмущаться этим маленьким наступлением на Четыре Семьи. Но рассчитывала, что ему хватит такта и терпения подождать хотя бы до конца заседания.
— Ваша милость, — старый патриций улыбался так, будто услышал отличную шутку. — Судя по тому, что я только что видел, фра Фурисо ушёл потрёпанный, но целый. Мои поздравления.
Ещё больше он удивил бы её, если бы принялся танцевать, выкрикивая «Смерть патрициям!»
— Поздравления? — осторожно проговорила гонфалоньер. — Я ожидала от вас несколько другой реакции.
— Ваша милость, не считайте меня дураком, — он цокнул языком, подходя к окну и выглядывая на улицу. — Я прекрасно понимаю ваше положение. Если бы вы не судили его сегодня, — он стукнул по стеклу указательным пальцем, — то уже завтра город горел бы. Поэтому я не в обиде. Фурисо сам виноват, что так подставился. Занимая его положение, нужно быть осторожным во всём, — он усмехнулся. — Правда, не думаю, что тут ему помогла бы даже вся осторожность мира — вы отлично подготовились.
— Не я, а Магистрат. Фра Сестенца проделал большую часть работы.
И, если бы понадобилось, сделал бы и всё. Его фанатизм в вопросах правосудия немного пугал Джейн.
— Уверен, вы скромничаете, как обычно, — Рисата обернулся на неё через плечо. — Вы уже знаете, на кого работал этот Традименто?
— Нет. Но фра Сестенца обещал узнать в ближайшее время.
Патриций молча кивнул, продолжая глядеть на улицу. А затем поднял руку и отстучал дробь по стеклу.
— Я бы попросил вас направить энергию Сестенцы в другое русло.
— О, — только и смогла проговорить Джейн.
Давно она не чувствовала себя такой дурой. Она перебрала всех возможных виновных — Виареджио, Ящериц, герцога Лорентино. Но забыла, чёрт возьми, в каком она городе.
Если в Лепорте тебя пытаются подставить, ударь своего ближайшего союзника — и в девяти из десяти случаев окажешься прав.
— Надо же, — тихо произнесла она, закрывая глаза и массируя виски.
— Да, надо же, — усмехнулся Рисата, продолжая барабанить по стеклу. — Фурисо слишком громко и активно сопротивлялся нашим попыткам работы с вами и городом, и его нужно было немного… — он щёлкнул пальцами. — Успокоить.
— Вы убили двух людей ради этого, — слова оцарапали пересохшую глотку.
— Малая цена за общее благо. Империи строятся на костях мучеников и слабых, ваша милость, и строятся они не чистыми руками.
— Я не собираюсь строить империю, если вы не заметили, — прорычала Джейн. — Я уже строю Республику.
— Да? — Рисата оглянулся, приподняв бровь. — Надо же. Ещё несколько месяцев назад по вам бы никто этого не сказал. Вы лгали напропалую, интриговали и были готовы лить кровь, если это понадобится. А теперь — Республика? — он усмехнулся. — Вы лгали так хорошо, что убедили себя, или просто окончательно вжились в роль?
Хотела бы Джейн сама знать ответ.
— Впрочем, это неважно, — Рисата взмахнул рукой, будто отгоняя непрошенные мысли. — Что вы вытребовали у Фурисо?
— Деньги и землю для городской тюрьмы, — тихо проговорила Джейн.
— Всего-то, — разочарованно протянул Рисата. — Вы могли выбить из него куда больше.
— Мне хватит и этого. Теперь я смогу разобраться и с ункасино, и со шпионами Виареджио.
Если всё сложится хорошо, она разберётся со всем до конца недели, и сможет, наконец, отправиться в чёртово Виареджио на переговоры.
— Что ж, — Рисата отвесил изящный поклон. — Если вы рады — то рад и я.
Джейн недоверчиво наклонила голову.
— Мне сейчас послышалось? — прошипела она, зло щурясь. — Вы сказали что-то про радость?! Вы убили двух человек! На глазах у их сына, чёрт возьми! — она уже кричала, чувствуя, как грудь изнутри царапает огонь ярости. — А теперь делаете вид, что сделали мне одолжение?!
Она часто дышала, сжав кулаки и взбешённо глядя на старого патриция.
Который невозмутимо смотрел на неё с доброй улыбкой мудрого учителя, ученик которого совершил ожидаемую ошибку.
— Ваша милость, — его голос звучал мягко и успокаивающе, но Джейн всё равно хотелось выцарапать ему глаза. — Не говорите со мной так, будто я ваш враг. Наоборот — я один из ваших самых верных союзников. Кто бы ещё проявил такой же рискованный жест доверия? Я пожертвовал вам четверть города Фурисо, я заткнул для вас всех недовольных патрициев, я даже разрешил вам запустить руку в мой кошелёк так глубоко, что это уже стоит на грани приличий.
— Вы убили двух. Ни в чём. Не. Виновных. Человек, — выдавила сквозь зубы Джейн.
— Ваша милость, я никого не убивал, — Рисата картинно поднял руки, демонстрируя чистые ладони. — Мои руки чисты. И… Простите, но даже если опустить всю эту мишуру для толпы про веру в свободу, голосования и всё остальное, — он крутанул ладонью у головы, — разве вы не согласитесь, что жизнь двух бедняков за благосостояние и процветание всего города — это малая цена?
Джейн шумно вдохнула горячий воздух, пытаясь успокоить стук крови в висках.
— Какая разница, кто, — прохрипела она, хватаясь рукой за стул. Комната вокруг шла кругом, а откуда-то снизу поднималась отвратительная мутность. — Каждая жизнь стоит чего-то. И если кто-то несогласен с этим — то в его глазах любая жизнь не стоит ничего.
— С такими взглядами вам место не в политике, ваша милость, а в каком-нибудь храме, — покачал головой Рисата.