Старик опустил палец в баночку с краской и нанес на поверхность заготовки несколько линий. Я взглянул на маску, пытаясь рассмотреть получившийся узор: он показался мне поначалу хаотичным и непонятным. Но только я начал улавливать какую-то закономерность в случайном распределении линий, только мой ум дотянулся до глубоко запрятанного внутри образа, мастер уже бережно поместил демона в печь для обжига, а я сжал виски, пытаясь поймать ускользающее «я».
- Теперь ты, - Анхель передал мне брусок глины.
- Но я не умею...
- Ты умеешь.
- Мне тоже лепить какого-нибудь демона или духа?
- Ты знаешь, что ты должен воссоздать.
Я догадался и начал работу. Пальцы, казалось, сами понимали, что им делать. Я ощупывал свой лоб, скулы и воссоздавал, не ощущая времени. Музыка не прекращалась, только ускоряла темп. Огонь разгорался ярче, тени играли на стенах...
Я провел пальцами по своему глиняному лицу и внезапно вспомнил своё имя. А затем я вспомнил всё.
Это было давно. Когда я был молод, горяч и неправ. Бросил родителей, деревню, ушел в большой город в поисках новых ощущений. Встретил группу людей. Те хотели справедливости. И я тоже захотел. Или поверил, что захотел. А затем я влюбился. В очень странную женщину. Её звали Революция. Она требовала от меня слишком многого. Она требовала не быть... Не быть, но становиться; не жить, но умереть. Превратиться в факел, указывающий путь друзьям и сжигающий врагов. Она вела к своей победе и моей смерти. Но вышло наоборот: она умерла, а мне повезло. И когда я остался без нее в большом городе в кругу горстки оборванцев, озлобленных и объявленных вне закона, и меня уже начинало тошнить от лицезрения пламенных лиц борцов с режимом, я стал пить и нюхать белый порошок из листьев коки. Я был сломлен, я стал никем. В таком виде меня и подбросили в больницу - я уже был овощем».
Пасмурное небо совсем низко зависло над старой хижиной и, казалось, вот-вот продавит дырявый навес над покосившейся верандой. Два старика, видимо, совсем не боялись обрушения: сидели под ненадежной крышей, тихо беседовали.
- Что это ты нацепил на голову, Хесус?
- Это - лючо, разве не видишь? Их вязал еще мой дед. Изрядный мастер был. Вот такие, с зелеными наушниками, - разбирали на сувениры. Его сын, мой отец, приторговывал ими в порту. Разлетались как горячие пирожки. А папаша был парень не промах - всё на девок спускал. Да, молодец. Помер, правда, молодым - от сифилиса. Может, потому и я такой некрепкий получился. Да... Твой-то всё вспомнил?
- Вспомнил. Вылепил маску, предки и нашептали.
- Добренько. И где он пропадал столько лет?
- Справедливости хотел. Революцию делал.
- Неудачно?
- Сам видишь.
- Жизнь устроена несправедливо. И это правильно. Каждый человек страдает. Это тоже правильно.
- Ну ты загнул, - Анхель недоверчиво покрутил головой.
- Слушай, человеку только и остается, что терпеть несправедливость и страдать. Только так он становится человеком. Иногда ему не хватает терпения, и он сам начинает устанавливать справедливость. Тогда льется кровь и цепной реакцией распространяется еще больше страдания, а справедливости в жизни не прибавляется, - старик сделал паузу и присосался к чайничку с мате, - Зачем происходят революции? Люди жаждут справедливости. Что приносят революции? Нескончаемый поток страдания. Это справедливо? Когда одни страдают из-за нетерпимости других?
- Я думаю, история рассудит.
- А сын как считает?
- Он уже давно перегорел.
- Вот и славно. Что он теперь поделывает?
- Говорит - с пустыней надо бороться, воду добывать. Начал делать какие-то туманоуловители из нейлоновых нитей. Рассказал, что в пустынях так воду собирают. Чуть ли не 20 литров в сутки с одной штуки выходит.
- Молодец. А ко мне Мария переезжает. Я так понял - насовсем.
- Внучка?
- Ха! Правнучка! Что-то там с родителями разругалась, похоже, - вдрызг. Приехала ухаживать, дескать, за немощным. Хочет еще исследование писать о нашей керамике. Говорит - уникальная технология, больше так нигде уже не делают.
- Красивая?
- Керамика?
- Внучка!
- А то! Моя кровь!
- Это удачно, - Анхель демонстративно потер ладони, - Я бы даже сказал - перспективно.
- Дай-ка мне листочек коки. Что-то весь свой запас изжевал.
- Бери. Будущему родственнику ничего не жалко!