РЭНДАЛЛ КОЛЛИНЗ
В руках читателя книга одного из ведущих американских социологов, профессора Пенсильванского университета, Рэндалла Коллинза (р. 1941). Он уже знаком российскому читателю по нескольким работам и прежде всего по монументальной «Социологии философии», которая вызвала серьезную полемику как в США, так и в других странах. Помимо этого труда в числе наиболее значительных сочинений Коллинза можно назвать книгу Credentialed Society и его работы по сетям ритуалов взаимодействия. «Четыре социологических традиции» представляют собой очерк интеллектуальной истории социологии как науки, который интересен прежде всего как опыт анализа достижений этой науки с точки зрения одного из наиболее крупных американских социологов. Но в книге читатель также найдет интересные детали биографии социологов, исторический контекст и мотивации их мышления. Во многих американских колледжах данная работа часто используется в качестве учебника, как своего рода введение в социологию, хотя она очень не проста для восприятия начинающих социологов.
В основе книги лежит попытка сжать опыт социологии последних полутора столетий до четырех традиций. Выделение именно этих традиций не является ни бесспорным, ни общепринятым. В большинстве историй социологии мы сталкиваемся с более дробным представлением истории дисциплины, в которую инерционно включаются достаточно маргинальные мыслители, психологи и публицисты на социальные темы. Коллинз считает социологию достаточно зрелой наукой, которая уже эмансипировалась от философии и других социальных наук, а также временных попутчиков и дилетантов, и потому концентрируется только на магистральных традициях и фигурах. Его повествование достаточно пунктирно, и только в немногих случаях он наносит точечные удары по конкретным социологам, там, где его выводы и классификации требуют дополнительной аргументации.
Многие пассажи из книги написаны в жанре интеллектуальной истории. Генеалогии интеллектуальных традиций, которые выстраивает Коллинз, и его оценка мыслителей достаточно оригинальны и не вполне укладываются в сложившиеся стереотипные представления. Как и всякая интеллектуальная история, она интересна прежде всего акцентами. Так, достаточно нетрадиционна, но чрезвычайно интересна оценка Коллинзом социологии Карла Маркса, которого он представляет своего рода «энгельсианцем». Любопытно, хотя и весьма спорно, и его обоснование невысокой оценки социологических идей Георга Зиммеля, к которому он относится с пренебрежением (см. приложение к первой главе). В третьей главе читатель найдет чрезвычайно интересный анализ вклада в социологию Фюстеля де Куланжа, которого в других курсах социологии редко упоминают.
Многим может показаться не совсем уместным исключение из анализа истории социологии многих континентальных социологов. В работе даже не упоминаются такие заметные континентальные мыслители, как Вильфредо Парето, Питирим Сорокин, Мишель Фуко, социологи Франкфуртской школы, Норберт Элиас. Мельком упоминается Бурдье, только пара страниц посвящена Чикагской школе и Талкотту Парсонсу. Не говоря уже об «альтернативных» континентальных социальных философах — Ги Деборе, Колледжа социологии (Батай, Кайюа) и т.п. Впрочем, в четверичную классификацию не вполне умещаются даже Гофман и сам Бурдье, с которым Коллинз длительное время сотрудничал. Следует отметить, что американский социолог прекрасно отдает себе отчет в условности (но не произвольности) своей схемы. Современные подходы в социологии часто синтетичны и редко встречаются в чистом виде. По этой же причине из поля зрения автора выпадают многие крупные социологи: например, такие заметные представители Чикагской школы социологии, как Роберт Паркс и Эверетт Хьюз, — работы которых синтетичны и не могут быть успешно вписаны или сведены ни к одной из четырех традиций. Синтетическим социологом был и Талкотт Парсонс. В некоторых случаях четырехчленное деление потребовало и определенных упрощений. Так, например, критики сочли трактовку Дюркгейма в книге Коллинза достаточно схематичной и упрощенной: сам Дюркгейм богаче дюркгеймианства в том виде, в котором оно представлено в истории американского социолога.
Необходимо отметить, что книга представляет собой своего рода иллюстрацию теоретического тезиса Коллинза о том, что творчество мыслителя является результатом его прошлых сетевых взаимодействий. Этот аргумент структурно совпадает с аргументами Сократа против софистов по поводу их концепции частной морали и с аргументами Людвига Витгенштейна по поводу частного языка. Подобно тому, как мораль и язык не могут быть приватными и частными, а только универсальными, приватным и частным не может быть творчество, в том числе и творчество в области социологических идей. Коллинз с большим знанием дела проводит эту антиромантическую идею, устанавливая связи между различными идейными течениями, часто отнюдь не очевидные, и это превращает его книгу не просто в учебное пособие, но и в школу мысли.