Хотя эта модель в целом правильна — в том смысле, что высшие социальные классы обычно выступают за сохранение статус-кво и поддерживают права собственности, а низшие классы обычно поддерживают реформы и экономическое перераспределение, — в нее было внесено несколько уточнений. Маркс и Энгельс интересовались не только либеральной реформистской политикой, но и революционным рабочим классом. Они задавались следующими вопросами. Как далеко пойдут левые внутри общего право-левого континуума политики? При каких условиях это приведет к реформизму и при каких — к радикализму? При каких условиях из среды низших классов будут возникать реакционные движения? Отвечая на эти вопросы, сравнительные социологи сделали значительный шаг вперед.
Первая часть анализа имела дело с ранней фазой развития капитализма: проникновением капиталистической экономики в аграрные общества Европы в 1700-х годах, а также последующим его распространением по всему миру. Но Артур Стинчкомб и Баррингтон Мур Младший предложили модели аграрной классовой политики. Оба обратили внимание на то, что у самого капиталистического рынка есть тенденция к мобилизации социальных классов. Поэтому было существенно важным, сами ли крестьяне выбрасывали на рынок свой урожай или это делал за них их феодальный землевладелец. Французская революция 1879 года дала крестьянам их собственную землю. Но в результате они не превратились в радикальную силу, а стали силой консервативной: незащищенные монополиями, эти мелкие фермеры все время находились на грани выживания из-за колебаний рынка сельскохозяйственной продукции. Неудивительно, что подобно мелким фермерам в других местах, они превратились в типичную реакционную силу в современной политике, враждебные городскому обществу и социалистическим и профсоюзным программам рабочих, в которых фермеры видели систему комфортов за счет честных жителей. Мур замечает, что парадоксальным образом установление современных демократий происходило наиболее гладко в таких странах, как Англия, где землевладельцы согнали крестьян с земли в города, где они потом преобразились из реакционной в либеральную силу. Мур утверждал в своей книге «Социальные истоки диктатуры и демократии» (1966), что самым худшим исходом было удержание крестьян на земле феодальным лордом и их принуждение к производству продуктов для рынков путем интенсификации традиционной дисциплины. Это формула фашизма, который развился в Германии и Японии. Наконец, существовала также возможность радикализации сельскохозяйственных рабочих. Это случилось, например, в Китае, где у крестьян не было земли, но они должны были вносить арендную плату землевладельцу (absentee landlord)8. В результате все давление рынка обрушивалось на крестьян, прижатых землевладельцами, которые требовали арендной платы независимо от состояния рынка. В этой ситуации их реакцией была поддержка движения по свержению всей системы собственности.
В книге Крэйга Калхуна «Вопрос классовой борьбы» (1982) такой тип анализа распространяется также на городских рабочих. Маркс и Энгельс ожидали, что концентрация рабочих на фабриках превратит их в «могильщиков капитализма», то есть в революционеров, мобилизованных на свержение системы. Но в этом вопросе их социология политического конфликта оказалась не совсем адекватной. Владельцы фабрик в непосредственной форме подвержены рыночным рискам, и этот опыт рынка мобилизует их и делает их политически активными и сознающими свои интересы, в то время как рабочие защищены самой организацией. Таким образом, рабочие ведут свою классовую борьбу на самой фабрике, пытаясь добиться большей безопасности своего места и лучшей заработной платы, но это происходит не на общенациональном уровне. Их борьба не направлена против института собственности как такового. Их фундаментальная позиция оказывается не радикальной и социалистической, а местной, профсоюзной или реформистской.
Калхун замечает, что настоящими радикалами были рабочие, более непосредственно подверженные рыночным рискам. Это были мелкие промысловики, независимые ремесленники и те работники предприятий, которые занимались первичной обработкой сырья, которое им поставляли купцы-предприниматели. Для них не существовало никаких мягких прокладок, которые бы защищали их от экономических спадов, грозивших немедленно разрушить их бизнес. У ремесленников к тому же не было врагов, с которыми они могли бы бороться — врагов в виде владельцев фабрик или начальников. Ремесленники не могли бороться за организационные реформы, так как они не работали в организации, принадлежавшей кому-то другому. Поэтому им приходилось протестовать против всей системы. Именно эти рабочие составляли костяк тех социальных движений, которые наблюдали Маркс и Энгельс в начале 1800-х годов, в десятилетия своей молодости, и именно эта группа работников убедила их в том, что грядет еще более крупное и радикальное социалистическое движение.
8
Absentee landlord (отсутствующий земелевладелец) — экономический термин, который означает землевладельца, владеющего и сдающего свою земельную собственность за прибыль, но не живущего на этой территории.