Бабушка прижала руки к моим глазам, словно могла вытереть поток моих слез. Затем поправила брезент, чтобы прикрыть меня.
– Когда будет безопасно вернуться, – сказала она, – ты поймешь это.
Я не могла разобрать в темноте, плачет ли она тоже, но ее голос был сдавленным.
Пока повозка соседа Ху увозила меня прочь, я прижимала к груди мешок с одеждой и еще теплыми маньтоу, пытаясь удержать в памяти лица родителей, бабушки, моего дома. Складочки кожи в уголках глаз моего отца, когда он улыбался. Теплое место между мамиными волосами и затылком. Успокаивающий свет из комнаты родителей, когда я просыпалась от кошмара. Эти образы вращались передо мной, как четки для молитв, за которые нужно было держаться. Никогда не забуду, повторяла я себе.
Повозка соседа Ху наехала на камень, и брезент, покрывавший меня, соскользнул вниз, открывая беззвездное ночное небо. Я подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на свой дом. В темноте фигура бабушки казалась сгорбленной и нечеткой. Мне пришло в голову, что я никогда раньше не смотрела на нее настолько издалека.
Ей понадобится помощь в саду. Это ее куртка сейчас на мне. Хватит ли ей теплой одежды на следующую зиму? Я должна была позаботиться о том, чтобы кто-то приходил проверять ее каждый день. Слезы снова залили мое лицо. Я смотрела, как бабушка становится все меньше, пока темнота не поглотила ее, пока мне не осталось лишь воображать, что она все еще там, перед нашим домом, ждет, смотрит, не двигается со своего места, пока не убедится, что мы уехали. Я взмолилась, чтобы дождь пошел поскорее.
3
Это история девочки, которая прибыла в Чжифу в кузове повозки.
Путь занял шесть дней. Я лежала в повозке соседа Ху, засыпала и просыпалась, ела маньтоу из своего мешка и думала, думала.
Я должна стать новым человеком. Я больше не могла быть Дайюй, но могла бы стать кем-то другим, кем-то, в ком меня невозможно будет узнать. Я стану Фэном, мальчиком – так будет безопаснее. Без дома, без родителей, без прошлого. Без бабушки.
На пятый день пошел дождь. Одна из осей сломалась, и повозка перевернулась, а вместе с ней и я. Сосед Ху с руганью опустился на колени и починил сломанную ось. Вернувшись под брезент в грязной, прилипшей к коже одежде, я слушала, как дождь пальцами барабанит по дереву, и улыбалась, думая о бабушке. «Твоя Дайюй скучает по тебе», – прошептала я, закрыла глаза и представила, что бы она мне ответила.
На шестой день я проснулась от яркого солнца на лице и запаха океана. Из-за этого запаха мне показалось, что мы так и не уехали из рыбацкой деревни, но это чувство чего-то знакомого длилось недолго. Сосед Ху снял брезент и помог мне выбраться из возка. Мы были в каком-то переулке. Вокруг нас шумели голоса на диалектах, которых я никогда раньше не слышала.
– Удачи, – сказал он, нерешительно похлопав меня по спине. – Скажу твоей бабушке, что ты добралась.
Он смотрел на меня с безнадежностью, словно в последний раз ожидал увидеть меня живой. Я старалась не показывать ему, что заметила это, вместо этого кланялась и благодарила его за беспокойство. Сосед Ху вернулся к своей повозке и вывел ее из переулка.
Фэн, мальчик, рожденный ветром, сказала я себе.
Хорошо. Начнем.
– Здравствуйте, – обратилась я в пельменную. – Я Фэн, и я хотел бы поработать на вас.
– Зачем мне нанимать тебя? – рассмеялся повар. – Чтобы ты перерезал мне горло, пока я сплю, и украл все мои деньги?
– Здравствуйте, – заглянула я в магазин гобеленов. – Меня зовут Фэн, и я кое-что знаю о работе на ткацком станке.
– Прочь, – сплюнул владелец магазина. – Здесь нет места таким отбросам, как ты.
То же самое было, когда я заходила в кафе, чайную или магазин специй. Мне нужна была чистая, новая одежда, обувь, которая не воняла бы. Мой замызганный вид ничем не отличал меня от беспризорных мальчишек, бродивших по улицам – они выглядели так, словно голод был единственным, что поддерживало их жизнь. Я смотрела, как они входят и выходят из лавок, как их карманы медленно наполняются краденым. Они могли бы обчистить весь город, если бы не бдительные владельцы магазинов, которые гнали их метлами. Те самые владельцы магазинов, которые отказывали мне, не дожидаясь, что я скажу.
Я пыталась вспомнить все, что родители рассказывали мне о Чжифу. Я знала, что он постепенно заполнялся иностранцами и превращался в один из крупнейших портов во всем Китае. Он располагался на берегу океана, куда приходили корабли, груженные хлопком и железом, а уходили полные соевого масла и лапши. На узких улочках теснились яркие и шумные витрины магазинов на любой вкус и запрос. В одном месте можно было купить вино, а в другом – посмотреть на прекрасные шляпы всех цветов и фактуры. По соседству втиснулся магазинчик лекарственных трав, пахнущий имбирем и грязью. Я на мгновение задержала дыхание, вспомнив бабушкин сад, прежде чем девушка за прилавком достала свою метлу. Над магазинами располагался еще один этаж с жилыми помещениями и рабочими кабинетами, некоторые с небольшой верандой, выходившей на улицу. Я никогда раньше не видела так много зданий и так мало неба.