— Ты шутишь? Кто же это?
Маккей подался вперед, не сводя глаз с Льюиса, и пожал плечами.
— Этого сукина сына звали Эрл Хаммонд.
Он замолчал, и я подумала, что это все. Но Маккей просто бросил затравку, горькая правда вырвалась на поверхность как лава:
— Это произошло в середине восьмидесятых. Разумеется, он был членом преступной группы. Но ничего выдающегося. Потом пырнул ножом надзирателя Тони Бакера, проработавшего здесь пятнадцать лет. Ударил его больше пятидесяти раз. Мы похоронили Хаммонда в тот же день, что и Бакера, отвели его в Город, выгнали оттуда других засранцев и оставили гнить там, в полной изоляции, следующие три с половиной года. Можно сказать, с того момента Хаммонд стал нашим любимым объектом для издевательств. Если неудачное дежурство, на тебя выплеснули утку с мочой или смотритель устроил головомойку, ты всегда мог спуститься в Город и хорошенько вздрючить убийцу полицейского. Потом мы говорили, что он сам просил нас об этом. «Как там Хаммонд?» — «Он умолял поколотить его!» А затем какая-то долбаная «слабая сестричка» занялся его делом, и однажды посреди ночи его вывезли из нашей тюрьмы, чтобы мы не подняли шума. Но это было почти двадцать лет назад. Откуда ты о нем узнала?
Мне было стыдно в этом признаться.
— Из комикса.
Маккей посмотрел на меня так, словно я призналась о любви к Куперу Льюису.
— Его нарисовал один заключенный. — пояснила я.
Теперь мне многое стало ясно. Это была пропаганда.
Четыре степени жестокости. Все те беззакония, которые творились в отместку за убийство надзирателя.
— Какой урод это сделал?
В эту минуту я впервые испытала дурные предчувствия. Могла ли я предположить, что Маккей так отреагирует на мои слова? У меня не было выбора.
— Джон Кроули.
Маккей кивнул.
— А, тот любитель подраться во дворе. Тогда все ясно. — И он снова посмотрел на Купера Льюиса.
Я подождала немного, но сомнения подтолкнули меня к дальнейшим расспросам:
— Что ясно?
Маккей с непониманием посмотрел на меня.
— Ты знаешь, почему человек, нарисовавший комикс про Хаммонда, устроил потасовку во дворе?
— Господи, Кали, откуда мне знать?
Недоверие в его голосе поставило меня на место. Я подумала, что Маккей говорит о связи между двумя событиями, но на самом деле ему просто было все равно.
Минуту спустя он начал закипать:
— Мне надоело ждать этого урода!
Но мне показалось, что он злится на всех и вся: на Льюиса, на Дитмарш и на меня.
— Я подожду, — сказала я, играя роль примиряющей стороны в мире, полном жестоких мужчин.
— Не стоит, иди. Я собираюсь немного ускорить процесс. Есть же и другие способы простимулировать.
Используя нашу дружбу, он пытался избавиться от меня, чтобы уладить какие-то свои дела. В глубине души мне было его жаль. Я понимала, что когда-нибудь подобное произойдет с каждым из нас. И это становилось источником нашего постоянного раздражения.
Я не смогла удержаться:
— Почему Льюис засунул телефон себе в задницу, Рей?
— Не знаю, — ответил он, но теперь его голос звучал более сухо. — Может, хочет поговорить с адвокатом…
Купер Льюис сел недавно, и ему вряд ли удалось завоевать высокий статус среди зэков. Разве что он смог стать бегунком — человеком, который оказывает разные услуги и берет на себя чужую вину. Маккей знал об этом.
— Как думаешь, для кого Льюис принес телефон?
Улыбка Маккея была холодной, словно он говорил: «Лучше даже не суйся в эту дыру».
— Милочка, нельзя же так серьезно относиться к работе, — сказал он.
Я вытащила из кармана резиновые перчатки:
— Это тебе. — Я бросила их перед ним, стараясь показать, что мне все равно.
Я подозревала, что Рею Маккею они не понадобятся и заключенный Купер Льюис сохранит свой телефон.
6
Моя смена закончилась в четыре. Но вместо того чтобы поскорее покинуть стены тюрьмы, сесть в автомобиль и умчаться прочь со скоростью восемьдесят километров в час, оставляя стены Дитмарша далеко позади, так чтобы их можно было разглядеть разве что в зеркале заднего вида, я совершила поступок, выходящий за рамки моих привычных обязанностей. Я посетила брата Майка. По дороге сочинила относительно правдоподобную историю, почему решила прийти к нему. В конце концов, именно я увела его со двора, хотя обычно офицеры охраны не особенно заботятся о судьбе гражданских, работающих в исправительном учреждении. Истинный мотив моего визита лежал у меня на сердце тяжелым грузом. Я хотела искупить вину за то, что проигнорировала предупреждение Джоша, когда мы сидели в машине смотрителя. Я хотела разделить ответственность за события, свидетелем которых стала и которые имели отношение к драке во дворе. Мне хотелось получше разобраться в случившемся, поскольку это выходило за рамки моего понимания.