— Твой друг стал музыкой ветра, — прошипела я через решетку и поплелась прочь в поисках врача.
Джош лежал на кровати и пытался понять, правильно ли расслышал. Он знал, что новость касается Кроули. Услышал в этих словах заботу, каплю сострадания, даже попытку предложения о помощи. Он сильно скучал по другу. После драки Джош очень переживал и боялся, что приложил недостаточно усилий, чтобы помочь ему. Теперь у него была новость.
«Кроули стал музыкой ветра», — подумал он.
Джош попытался постигнуть значение этих слов, разгадать их поэтическую тайну и выяснить, что же они все-таки означают.
Ответ оказался прост. Значит, все слухи о его побеге или переводе в другую тюрьму — правда. Кроули исчез, вырвался на свободу. Ветер унес его. Он стал подобно песне, подобно звуку, повисшему в воздухе. Ведь это же так приятно — сидеть теплым летним вечером на лавке и слушать, как тихо позвякивают на металлической палочке музыкальные подвески, рождая музыку ветра.
Примерно через час он проснулся. Сердце учащенно забилось. Джош понял значение сна. Это была не свобода. Не освобождение. Просто он болтался на ветру. Повешенный.
ВТОРАЯ СТЕПЕНЬ
10
Когда на следующее утро Джош очнулся после глубокого забытья, он удивился, осознав, что все еще находится в Дитмарше. Затем вспомнил о Кроули и почувствовал дурноту при мысли о том, каково тому пришлось перед смертью. Было ли ему страшно? Знал ли он о том, что произойдет? У Джоша было много времени, чтобы все это обдумать.
День тянулся невероятно долго. Было Рождество, но никому не позволили выходить из камеры. Зэкам ничего не приносили. В какой-то момент в коридоре поднялась суматоха: чьи-то ботинки застучали по полу, кто-то быстро пробежал, распахнул дверь так, что она стукнулась о стену, и позвал врача. А затем все снова утонуло в океане безразличия и молчания. Джошу хотелось, чтобы рождественские праздники поскорее закончились. Он думал о матери и мучился от пустоты в душе. Ему казалось, было бы лучше, если бы он вообще не появился на свет.
Вечером ему велели раздать больным подносы с едой. Впервые надзиратели о чем-то просили его. Покорный и полный сил, он медленно поплелся по коридору, с удивлением заглядывая в многочисленные камеры. Большинство постояльцев вели себя спокойно. Они сидели на кроватях, раскачиваясь из стороны и сторону, или бродили по камере, отгоняя невидимых мух. Некоторые пытались узнать у него последние новости, но Джошу нечего было им рассказать. Человека без лица пришлось кормить с ложечки. Джош поставил поднос на край койки и наполнил ложку. Когда ложка оказалась во рту заключенного, он механически проглотил ее содержимое, Джош кормил страдальца до тех пор, пока его рот не перестал открываться. Затем Джош вытер складки кожи на его лице, опасаясь, как бы он не протянул свои узловатые руки и не дотронулся до него.
К тому времени, когда Джош добрался до отделения интенсивной терапии, ему уже хотелось вернуться в свою камеру. Он собирался оставить подносы на хромированном столике в коридоре, но усталый и загруженный работой санитар велел закончить дело.
Палата напоминала пещеру — здесь было холодно и пахло антисептиками. Низкая температура лучше способствовала обеззараживанию. Стены были покрыты толстым слоем штукатурки, благодаря чему углы становились не такими острыми. В верхней части их покрасили серой невзрачной краской. На потолке, находящемся на высоте шести метров от пола, висели флуоресцентные лампы, излучающие слабый свет. Кровати стояли в нишах, напоминающих по форме арки.
Он обратил внимание на пациента, возле которого стоял аппарат искусственной вентиляции легких, гремящий, как старый мотор. Рядом под капельницей лежал настоящий доходяга. Джош подумал, что ему вряд ли понадобится еда, поэтому двинулся дальше, колесики тележки гремели по каменному полу. Он положил поднос на живот больного и сунул ложку ему в руку, затем поставил подносы на тумбочки у двух соседних кроватей, где пациенты спали. После этого подошел к кровати, огороженной решеткой, и увидел Элгина.