Я видела, что зэки просто хотели посмеяться надо мной. Мой внутренний голос требовал принять немедленные решительные меры, отказаться от обещаний, отменить раздачу горячего шоколада и восстановить дисциплину в тюрьме. Но я прекрасно понимала, что этот героический и безумный поступок может стоить мне работы или даже жизни.
Поэтому я наступила на горло гордости, проглотила обиду, почти ощущая во рту ее горечь, и ничего не ответила.
Затем в углу я увидела Джоша Риффа.
Он сильно удивился, заметив меня.
Наши взгляды встретились, но я не хотела, чтобы другие зэки заметили этот зрительный контакт. Поэтому я тут же отвернулась и придала своему лицу невозмутимый вид. Мой взгляд стал холодным и бесстрастным, как у ящерицы.
Если бы этот парнишка хотел, чтобы его увели отсюда, он вложил бы в свой взгляд нечто большее, а не глядел бы на меня, как олень, попавший в свет автомобильных фар.
Я ушла, помня о том, что остается всего один час до конца моей смены и три часа — до конца года. Мне хотелось оказаться как можно дальше от Дитмарша в ту минуту, когда перевернется лист календаря.
17
Когда надзиратель ушла, Рой представил Джоша Фентону, наградив его почетным званием «самого лучшего мешальщика горячего шоколада из всех, кого он знал».
— Так это тот парень? — спросил Фентон.
— Да, он самый. — ответил Рой.
До появления Фентона Джош был спокоен и расслаблен, столь редкая здесь дружелюбная атмосфера действовала на него умиротворяюще. Рой убедил охранника в лазарете, что крепкий и энергичный Джош может быть очень полезен в приготовлении праздничного ужина, поэтому его отправили на эту новогоднюю экскурсию. На кухне его ждал сюрприз. Телевизор и еда стали дли него настоящим откровением, позволяющим увидеть другую сторону жизни заключенных. Они даже раскурили косячок на троих. Но когда пришел Фентон, иллюзия легкого расслабленного существования мгновенно улетучилась, и ему вдруг показалось, что Рой собирается принести его в жертву. Приятная, располагающая внешность и непринужденная манера держать себя были только видимостью. От Кроули Джош наслушался о деятельности Фентона, об уважении и даже страхе, который он внушал. Его боялись все, кроме Роя, который казался теперь Джошу особенно могущественным. В нем словно что-то переменилось: это был уже совсем другой Рой, способный руководить.
Веселье возобновилось так же быстро, как и было прервано. Джош в недоумении посмотрел на Роя, и тот незаметно подмигнул ему.
— Ешьте, ешьте, — скомандовал Джеко, чье круглое лицо с небритым подбородком наполовину скрывала бейсболка. Они стали разбирать ребрышки и куриные крылышки.
— Черт. Стойте, — сказал вдруг Джеко. — Надо разлить пойло и поднять тост.
Джошу вручили кружку с пенящимся соком, пахнущим, как гнилой апельсин, прилипший к старому носку.
— Желаю вам оху… счастливого Нового года!
Мужчины подняли кружки и хором повторили тост.
Джош отхлебнул из своей и закашлялся. Он не ожидал, что напиток такой крепкий и жгучий.
— Ты чего? Это качественное пойло! — возмутился Джеко.
— Последняя неделька в этом году была особенно веселой, — заметил Рой. — Пей до дна, Джош, не то мы обидимся.
Джош сделал еще один большой глоток и подавил неожиданно подкатившую к горлу тошноту.
— Фентон, сколько уже лет ты готовишь новогодний ужин? — спросил Рой.
Фентон, самый трезвый и мрачный из всей компании, откусил мясо с толстого сочного крылышка.
— Девятый год подряд, Хромой. Столько же раз я трахал твою жену, когда она приходила сюда.
— Мне девять раз не пришлось делать это самому, — ухмыльнулся Рой. — Спасибо за помощь.
Рой ловко огибал кастрюли и блюда с едой, двигаясь между столов с проворством обезьяны. Никогда еще Джош не видел его таким быстрым и энергичным. Он отчитал Фентона за то, что тот плохо размешал шоколад и там остались комочки, а затем выхватил ребрышко из руки Джеко прежде, чем он успел откусить от него. Подготовка к празднику, сопровождавшаяся распитием напитков и поеданием закусок, продолжалась. Джош даже не верил, что праздничный ужин когда-нибудь будет готов. Но его это даже устраивало. На него не обращали особого внимания, но и нельзя сказать, что игнорировали. Казалось, его принимали за своего парня, пока он старался не болтать попусту, пил из своей кружки, когда ее наполняли, и смеялся вместе с остальными.