– Заманчиво, – подтвердила Женя. Тяжелая рука Покровского легла на ее живот, и это отрезвило девушку. – Нет. Это все козни Волынской.
«Я переоценила свои силы. Я не смогу от него отделаться».
«Сможешь. Один раз я уже практически помог тебе в этом. Ты ведь помнишь?»
«Его тогда не было».
«Еще чуть-чуть, и ты бы от него отказалась».
«Я?»
«Да, ты. Ты любишь меня?»
– Любишь меня? – зачарованно повторила Женя за своим воспоминанием. Ее глаза будто остекленели, она смотрела в одну точку перед собой, и ни лунный свет, попадающий в комнату, ни обнимающий ее Матвей не имели уже никакого значения.
«Кстати, я тренировался».
«О чем ты?»
«Ну, помнишь? Бутылку водки залпом и топор с разворота», – лукаво глядя на нее, сказал Андрей, и Женя не сдержала чужого смеха, вырвавшегося из ее горла.
«Андрей, ты лучший!» – с восторгом сказала она, а тот лишь самодовольно заметил:
«Я знаю. Во всем и всегда. Идем в тир, с меня еще один медведь».
«Мне сказали, что он цвета детской неожиданности», – Женя не переставала говорить счастливым и чужим голосом, но парень будто и не замечал этой перемены.
«Я даже догадываюсь, кто именно посмел такое сказать. – Он остановился и встал напротив, обхватив ее лицо руками. Она не отводила зачарованного взгляда от него. – Ты скучаешь по мне?»
«Очень, – грустно ответила девушка и резко схватила его за запястья горячими руками, больно впиваясь в кожу ногтями. – Андрей, не оставляй меня. Мне плохо!»
«Нет, нет, – успокаивающе зашептал он, вглядываясь в ее глаза и пальцами отводя волосы от лица. – Все хорошо. Ты в безопасности. Я говорил тебе, что у тебя очень красивые карие глаза?»
Девушка радостно улыбнулась, но практически сразу ее губы изогнулись, а лицо вновь окаменело.
«У меня не карие глаза».
«Карие. Как шоколад. Темный».
«Нет», – упрямо заявила она.
«Да».
– Нет! – воскликнула Женя. В ярости она схватила мирно спящего Матвея за волосы и откинула его голову от себя, а потом еще и ногами попробовала отодвинуть в сторону. В этот раз Покровский проснулся и поднял на нее сонные изумленные глаза.
– Ты чего дерешься? – спросил он, оглядываясь, словно заметил кого-то.
– Хватит дышать мне в живот! И отдай одеяло! – тут же нашла, на кого выплеснуть свою злость, девушка. – Опять твоя луна светит в комнату! Как днем, светло!
– Не ворчи. Лучше спи, – посоветовал Матвей, зевая и снова возвращаясь на свое место на кровати. – Что на тебя нашло в последнее время? Все время злая.
– Я хочу вернуться домой! Мне не нравится в этом мире! – вновь завела свою полюбившуюся шарманку Женя, перед глазами которой до сих пор стоял тот пожар в тире, причиной которого она стала благодаря своему новому-старому знакомому.
– Вот ведь заладила, – проворчал парень, отворачиваясь от девушки и рукой махая в сторону окна, чтобы шторы закрыли от жены луну. – Спи лучше.
– Я сама знаю, что мне лучше, – огрызнулась она, тоже отворачиваясь от мужа.
Стоило ей прикрыть глаза, как она увидела перед собой широкие мужские запястья и пальцы, сжимающие карандаш. Четкие штрихи, плавные линии, уверенные движения создавали рисунок. Один, затем другой.
«…а потом он швырнул кипу бумаг на стол и говорит… на самом деле все было не так уж и плохо, но босс реально затупил… вообще, я не против блинов, но чипсы мне нравятся больше… самое крутое в игре – что не надо особо думать… и говорит она таким писклявым, противным голоском…» – парень болтает обо всем на свете, и его говор успокаивает, пока глаза следят за созданием рисунков. Ей нравится эта спокойная обстановка, этот мягкий, насмешливый голос, уютный диван и запах чего-то мясного, доносящийся с кухни. Ей нравится наблюдать, как создается очередной рисунок.
И вот, наконец, он завершен, и парень передает его ей. Восторг.