– Не хочу, чтобы это плохо сказалось на детях. У Матвея и без того не лучшая репутация, да и Кирилл с девочками могут пострадать.
– Или твоя карьера, – беззлобно усмехнулась Кристина. Легков одарил ее осуждающим взглядом. – Да ладно. Я все понимаю… Просто нехорошо, что даже Матвей не знает, где похоронен Дима. После того как нас с тобой не станет, никто сюда не придет. Может, перехоронить его обратно на землю Покровских?
– Нет, – отрицательно помотал головой Легков. – Это было его желание. И он, и Лиана в своих записях указали, что хотят быть похороненными здесь.
Кристина снова тяжело вздохнула и посмотрела вверх, на светлое небо, где сейчас пролетала стая птиц, на кроны деревьев, высаженных среди могил.
– Думаю, я понимаю, – наконец сказала она и поднялась, чтобы прополоскать тряпку в уже грязной воде в ведре. – Ром, а что насчет Лианы?
– Тут могу честно ответить: я не знаю. И Матвей тоже, он ее вообще не помнит.
– Но, скорее всего, она мертва?
– Матвей так думает, – кивнул Легков.
– А ты?
– А я не знаю, – усмехнулся он, поднимая пару фантиков с соседних могил и складывая их в пакет. – Но… если честно… просто… Лена. Вспомни, какие у них были отношения с Лианой. Даже если она сейчас по ту сторону баррикады, думаешь, она могла позволить подруге умереть?
– Лена – предательница, – отрезала Кристина, не желая продолжать этот разговор. – А если бы Лиана была жива, она бы вернулась.
– Если ты уже все решила, то почему спрашиваешь, что я думаю? – усмехнулся Легков, облокачиваясь на памятник друга.
– Значит, ты считаешь, что Лиана еще жива?
– Я этого не говорил. Не знаю, короче… просто есть такое чувство… нет, наверное, мне просто показалось, – задумчиво бормотал Легков, когда Кристина передала ему бутылку с водой и протянула руки, чтобы ополоснуть их. – Наверное, есть вопросы, ответов на которые нам никогда не узнать. Кто убил Сашу, кто – Лиану? Почему нас предала Лена? Почему Рей не пощадил даже девушку, которую любил?
– Потому что он козел.
– Вообще-то это я козел, не забирай хлеб у сестры. И урод, если память мне не изменяет. И, помнится, когда-то кто-то Темновым восхищался, – рассмеялся Легков, следя за мрачным выражением лица подруги.
– Нашел что вспомнить. Я была глупа и наивна, – улыбнулась Кристина. – И вообще. Это была другая я.
– То есть ты, но в то же время не ты? – еще больше развеселился Легков.
– Замолчи! – возмутилась Белянина грозно, но улыбаться не перестала.
Так, подшучивая друг над другом, они ополоснули по очереди руки, собрали сумки, отнесли мусор на край дороги и снова, постояв минуту в тишине перед могилами, отправились назад к машинам, неторопливо идя по тропинке и рассматривая надгробные камни, на которых то и дело попадались знакомые, вечно молодые лица.
– Я помню, как она потрясающе танцевала. Словно бабочка порхала по сцене, – заметила Кристина, останавливаясь у одной из таких могил. – Многое уже забылось, имена, фамилии, лица… а все равно помню тот концерт на Новый год, когда выступало много разных ребят. А ты помнишь?
– Смутно, – кивнул Легков, подходя к памятнику и отводя от надписи ветки растущего здесь кустарника. – «Карина Андреевна Любимова», – прочитал он, рассматривая лицо, и словно из сна перед глазами стали всплывать образы. – Димка с ней все время заигрывал, а она на него внимания не обращала.
– Дима любил Лиану, – возмутилась Кристина такому несправедливому обвинению.
– Любил Лиану, а заигрывал со многими.
– Неправда! Все знали, что он любил Лиану!
– Поэтому и не велись на его «красавиц», «солнышек» и «малышек», – улыбнулся Легков, продолжая идти вперед.
– А я помню. Он Джен всегда называл «красавицей»…
Так, вспоминая прошлое, они и покинули сначала новую территорию училища, которая теперь в несколько раз была меньше прежней, а потом и кладбище.
Они сели в машину и направились к дому Покровских, где их должны были ждать дети, которым они посвятили свою жизнь и в которых до сих пор находили ее смысл. На душе было спокойно. До тех пор, пока Смирнов не остановился на светофоре и Кристина не спросила: