Следующие одиннадцать лет своей жизни я помню словно в тумане. У меня были лучшие учителя, строгие няни, внимательные охранники и самые жестокие палачи. Первые годы меня каждый день избивали до потери сознания, а иногда и несколько раз за день.
Я подрастала и понимала, что отец в первый день мне не солгал. Я не могла умереть, хотя все остальные то и дело умирали – я слышала об этом в коридорах. Причина почему-то всегда была одна и та же – Защитники. Я не понимала, что это значит, но меня это очень привлекало. Я устала от своей жалкой жизни.
Мать я с того решающего дня не видела. Но много о ней слышала. И от этих слухов мне лучше не становилось. Сначала я думала, что она спасет меня и мы снова убежим, но оказалось, что это напрасные надежды.
Первые годы после моего пленения в Даркнессе Карана послушно сидела на третьей ступени, как король ей и приказал, а после снова стала примерной поземницей и вскоре – послушной охранницей. Она снова была в его свите. По этим рассказам выходило, что она обо мне забыла. К пятнадцати годам мои надежды на то, что она заберет меня из Даркнесса, развеялись.
Думаю, Карий все-таки пытался сделать из меня правителя, такого же, как он сам. Жестокого и расчетливого. Только вот меня это никогда не привлекало.
Меня учили этикету, искусству, политике, экономике, философии, музыке, верховой езде, владению разными видами оружия. Мой отец вел единственный предмет. Обучение силе. Я преуспевала во всем, кроме этого. Стихии слушались меня очень редко, а убивать кого бы то ни было я отказывалась наотрез. За эти занятия и недостаточное старание мне больше всего и доставалось. Нередко и от самого Кария, хотя обычно он не марал рук. Но когда я доводила его до предела, он не раз сек меня сам.
Когда мне исполнилось десять, я все еще не владела своими силами, а к наказаниям привыкла, поэтому они стали еще изощреннее. От горения в огне в течение нескольких часов до сидения под водой днями. Это было по-настоящему невыносимо и злило меня еще больше.
В конце концов я сдалась и отец добился своего. Сначала я всего лишь потушила огонь, который поджаривал меня. Потом перенаправила молнию, которая должна была ударить в воду, в которой я сидела, в демона. Иссушала озера за несколько минут. Сносила деревья ветром. Заставляла расти траву и цветы. Восстанавливала жизненные процессы в телах животных. И в конце концов стала убивать мыслью.
К моим двенадцати годам отец пришел к выводу, что я не так безнадежна, как казалось. А я уяснила, что ненавижу его больше всего на свете не столько за побои и причиненную мне боль, сколько за то, что он заставляет меня убивать. Теперь я желала не столько своей смерти, сколько его.
Ночью в своей комнате я рыдала не из-за унижений и боли, которые мне пришлось пережить за день и всю жизнь, а из-за того, что я убила очередного человека, на котором отец в этот раз тренировал мою силу. Ночью мне снились кошмары с участием тех, кого я лишила жизни. Они стали моими спутниками жизни. Молчаливыми, упрекающими и мертвыми.
Как-то раз у меня был урок с отцом, не похожий на прошлые. Он не заставлял меня в этот раз убивать или снова подчинять своей воле стихии. В этот раз мы разговаривали. Просто разговаривали.
Я уже перестала быть прежней, поэтому ждала в любой момент подвоха с его стороны и вздрагивала от каждого движения. Я стала замкнутой, мрачной и молчаливой, как и демоны, которых я убила.
– Итак, Лахесис… забавное имя, – лениво протянул он.
Мы находились в его кабинете. Я сидела на краешке стула. Прямая спина, руки на коленях, высоко поднятый подбородок, ничего не выражающее лицо и опущенный в пол взгляд. Карий же с удобством развалился на своем кресле за новым дубовым столом. Он закинул ноги на столешницу и блуждал взглядом по комнате, словно не знал, с чего начать сегодняшний урок.
– Его выбрала твоя мать?
– Я не знаю, – кратко ответила я. Будь на то моя воля, я вообще бы проигнорировала этот вопрос, но тогда он снова вернется к ежедневным тренировкам.
– Что ты о ней знаешь? – спросил он, переводя на меня взгляд. Он опустил ноги и придвинулся к столу, чтобы лучше меня видеть. Я подняла на него глаза, стараясь скрыть удивление. Думаю, у меня получилось, а потом я бесцветным голосом произнесла:
– Ее зовут Карана. Она поземница. Хорошая поземница… – и больше я не знала, что о ней можно сказать. Ну, кроме того, что она моя мать и мы давно не виделись. Вряд ли он хотел услышать это.