Дима валялся на полу и бился в истерике. Смех его душил, а из глаз текли слезы.
– Я… – выдавил он сквозь приступы, – пытаюсь.
А потом снова увидел Легкова и засмеялся с новой силой, переворачиваясь на живот.
Рома подозрительно посмотрел на Белянина, потом снова на Покровского, вспомнил вчерашний день и, подскочив с кровати, бросился к зеркалу.
На нем красной помадой было выведено: «Ты красотка!» Рома перевел взгляд на свое отражение. Его некогда русые волосы теперь были зеленого, красного и фиолетового цветов. Глаза накрашены розовыми тенями и зеленой подводкой. Губы были синего цвета. Румяна ярко-красного цвета. Одним словом, он походил на клоуна.
– О господи. Его ногти! – простонал снизу Дима, разглядывая ступни Легкова. Рома опустил глаза. Ногти на ногах и руках были выкрашены в такие же цвета, как и волосы.
– Одежда, – пробормотал Легков, бросаясь в сторону своего шкафа.
– Лучше не надо, – преградил ему путь Белянин. – Там все плохо. Я тебе и так расскажу.
Снова приступ у Димы. Через некоторое время он неожиданно поднялся на ноги и, покачиваясь, стал одеваться.
– Ты куда? – спросил Рома.
– Куда-нибудь… только подальше… от тебя… Я сейчас умру, – с этими словами Покровский вывалился из комнаты, все еще давясь смехом.
Легков опять сел на кровать и закрыл лицо руками.
– За что мне это проклятье?!
– Я с ней поговорю, – пообещал Белянин, одеваясь на ходу. – Это наверняка все можно смыть.
– Она мне волосы покрасила! – выкрикнул Рома, вскакивая на ноги. Он был весь красный от злости. Саша как раз прыгал на одной ноге, пытаясь надеть джинсы, поэтому, когда взглянул на новый образ Легкова, к которому прибавилась еще и маска ярости, упал.
– Лучше попробуй смыть… гхм… макияж. Я сейчас вернусь, – с этими словами он подхватил рубашку и выбежал из комнаты.
***
«Лана, срочно просыпайся! Просыпайся! Подъем!»
«Что случилось? Саша, полседьмого! Ты издеваешься?»
«Это не я издеваюсь, а моя сестричка. Я сейчас к вам поднимаюсь. Не просто так мы вчера опасались новой гадости! Видела бы ты, что она натворила».
***
Саша без стука ворвался в комнату Бунтарщиц и застал сестру бодрствующей. Она снова стояла около стола, как и вчера вечером. Только теперь на нем были разложены травы и масла. Девушка что-то крошила на деревянной доске. Рядом с ней стояла кружка с кофе, из которой она то и дело отпивала.
Как только Саша ворвался в комнату, из спальни показались остальные девушки. Они были еще в пижамах и халатах, в отличие от Беляниной, которая была одета во вчерашние джинсы и футболку.
– О, Сашка! – обрадовалась Лиса появлению брата. – Вы уже проснулись?! Ну как? Рассказывай!
Белянина зевнула и села на стул, ожидая рассказа и не обращая внимания на злое лицо брата. Тот улыбнулся ей и подошел ближе… схватил за плечи и поднял вверх, тряся ее, как тряпичную куклу, у себя над головой.
– Что я тебе сделал, чудовище? Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Саша, успокойся! – Лана повисла у него на руке, пытаясь оттащить от Лисы, голова которой дергалась туда-сюда.
– Успокоиться? Ты не видела, что она сделала. Он теперь из комнаты выйти не сможет. Она ему волосы покрасила!
– Правда, здорово получилось?! – радостно отозвалась Лиса, отскакивая от брата в сторону. Тот попытался ее снова схватить, но теперь между ними был стол. – Успокойся. Это все можно смыть.
– Ну, так смой!
– Завтра, – великодушно кивнула Белянина.
– Нет, сейчас!
– Нет! Я что, зря старалась?! Я всю ночь, между прочим, не спала. Два часа только на голову потратила, а еще одежда, ногти, макияж… – перечисляла Лиса свои заслуги. Джен присвистнула, оценивая полигон работы. – Кстати, по-моему, у него на мою заморозку иммунитет. Я вас с Димой раз заморозила – и готово, а его приходилось каждые несколько минут морозить! Я устала!