– Ты что, во время ужина думаешь об анестезии? – медленно, чтобы смысл ее слов дошел до окружающих, спросила Джен. Лана взглядом показала подруге, чтобы та замолчала.
– Тебе пора лечиться, сестренка, – подытожил Дима, усмехаясь.
«Замолчи!» – Лана ребром ладони ударила Белянина между лопаток, и тот скривился от боли и попытался перестать «кашлять».
«Ты бы еще громче закричала, честное слово! Ладно. Подходит… Я… Ярмарка».
«А… А?.. Мне опять на «А»?! Почему мне все время на «А»?!» – Лана снова попыталась ударить Белянина, чтобы тот перестал «кашлять», но он увернулся, чуть ли не свалившись со стула на пол, и на них снова обратились четыре пары глаз.
– Все нормально, – ответила Лана на еще не заданный вопрос, снова погружаясь в свои мысли. Саша, довольный собой, откинулся на спинку стула и стал наблюдать за течением Ланиной мысли.
«А… а… идиот… а… он специально… а… а… какие же еще слова… Амнистия!»
«Решила отомстить мне «Я»? Ладно… Тебе опять на «А»?»
«Нет».
«Да? Ладно, сейчас что-нибудь придумаем…» – не успел Саша додумать, Лана, прыснув от смеха, повернулась к нему, собираясь выдать очередное замечание вслух, как остановилась от взгляда брата, который сидел от Белянина с другой стороны.
– Сестричка, я серьезно. Сходи к врачу.
– Согласен, – кивнул Саша с задумчивым выражением лица.
«Якорь».
«Спасибочки», – улыбнулась Лана голосу парня и показала брату язык.
Под конец ужина на странное поведение Покровской уже перестали обращать внимание. Из-за нового задания комнаты девушки не могли снова вернуться туда, поэтому было решено дождаться полуночи у Трезубца.
Только вот добраться до их комнаты оказалось не так просто, потому что народа в столовой значительно прибавилось и вскоре они распались на пары. Фера с Ромой молча переглядывались, предоставляя возможность начать разговор другому. Дима и Джен, избавившись от хмурых друзей, наконец вздохнули спокойно, и Покровский тут же завел разговор о поединке Струницкой и Темнова, о котором по училищу уже ходили легенды. Медленнее всех шли Саша с Ланой, которые, не переставая играть в слова, обменивались самыми смешными воспоминаниями.
«А это что?»
«Лиса. Не узнала? Ее любимым цветом в детстве был черный. Она вечно ходила чумазая и грязная. Я это время плохо помню, но именно черная краска засела глубоко».
Лана рассмеялась новой картинке в своей голове, где маленькая Лиса портила белую блузку матери черной краской. Саша положил руку на ее талию, чтобы они не потерялись в толпе, и направил к выходу.
«О! Придумала слово! Блузка», – сказала Лана, когда картинка исчезла. Белянин усмехнулся, и его мысли понеслись с огромной скоростью. Покровская еще ни разу не видела такого быстрого мышления.
«Альбинос».
«Ну как у тебя это получается? – спросила Лана. – Так быстро! Учитывая, что я назвала уже столько слов на «А»!»
«Не волнуйся, слов еще много. До ночи будем перечислять».
Основная толпа направлялась на выход из корпуса, поэтому около лифтов никого не было. Дима, Рома, Джен и Фера ждали их около одного из них. Саша тут же повернул задумчивую Лану, все еще обнимая ее за талию.
– Сенбернар, – ответила Покровская. Белянин вздрогнул от ее голоса. Он все еще терялся, когда она переходила от мыслей к словам.
– Никогда не пойму, как мыслит моя сестра, – пробормотал Дима, заходя в лифт.
– Очень своеобразно, – со знанием дела ответил Саша. Лана улыбнулась ему и перевела взгляд на двери столовой. Она заметила растерянное лицо Влада, который следил за тем, как она заходит в лифт, и улыбка с ее лица тут же пропала, а рука Саши стала ощущаться весомее.
«Влад! Совсем забыла!» – подумала она, останавливаясь, но сильная рука снова подтолкнула ее вперед, и Покровской ничего не оставалось, кроме как шагнуть в лифт, чтобы не упасть. Дима нажал кнопку восьмого этажа, и Лана увидела, как Исупов повернулся к выходу из корпуса.
– Пусти! Зачем ты меня опять схватил! – Девушка стряхнула руку Саши, мрачнея на глазах. Она попыталась остановить закрывающиеся двери, но опоздала. Лифт начал подниматься вверх.