- Так или иначе, нам придется просто смириться, возразил Лумис. - Стерпится - слюбится, как говорят.
Кромптон согласился. Его вторая натура Лумис спокойный, добродушный, жизнелюбивый Лумис - уже оказывал на него свое влияние. С некоторым усилием Кромптон заставил себя не тревожиться. Вскоре он смог заняться своим кроссвордом, а Лумис принялся сочинять первый куплет песенки.
Рапидо прибыл в порт Ньютон. Кромптон пересел в коротко-рейсовый до станции Марс-1. Здесь он прошел таможенные, иммиграционные и санитарные формальности и затем на хоповоре добрался до пересадочного пункта. Ему Пришлось прождать еще пятнадцать дней корабля, следующего на Венеру. Разбитной молодой кассир говорил ему что-то о всяких помехах, об "оппозиции" и "экономических орбитах", но ни Кромптон, ни Лумис так и не поняли, о чем он толковал.
Задержка оказалось очень кстати. Лумис смог рукой Кромптона проставить довольно приемлемо свою подпись в письме, в котором он просил своего друга в Элдерберге превратить все имущество в наличные деньги, раздать долги, расплатиться с комиссионером, а остаток переслать своему наследнику Кромптону. В результате через одиннадцать дней Кромптон получил три тысячи долларов, в которых он очень нуждался.
Наконец венерианский корабль стартовал из пересадочного пункта. Кромптон сразу же серьезно занялся изучением Бейзик Иггдры - основного языка аборигенов Венеры. Лумис, впервые в жизни, тоже попробовал работать: отложил в сторону песенку и взялся за трудные правила Иггдры. Скоро, однако, ему надоели ее сложные спряжения и склонения, но, восхищаясь прилежанием работяги Кромптона, он в поте лица продолжал начатое.
Кромптон, в свою очередь, попытался немного продвинуться в науке понимания прекрасного. В сопровождении Лумиса, который не оставлял его своими советами, Кромптон посещал все концерты на корабле, смотрел картины в Главном Салоне и долго и добросовестно разглядывал из обзорного зала корабля яркие сияющие звезды. Хотя это и представлялось ему пустой тратой времени, он упорно занимался самообразованием.
На десятый день пути союз Кромптона и Лумиса подвергся серьезному испытанию; причиной конфликта стала жена венерианского плантатора второго поколения. Кромптон встретил ее в обзорном зале. На Марсе она лечилась от туберкулеза и теперь возвращалась домой.
Это была небольшого роста стройная молодая женщина, очень живая, с сияющими глазами и блестящими волосами. Она призналась, что устала от долгого космического путешествия.
Они прошли в кают-компанию. После четырех мартини Кромптон слегка расслабился и разрешил Лумису взять инициативу в свои руки, что тот и сделал с большой охотой. Лумис танцевал с нею под фонограф корабля; потом он великодушно уступил поле боя Кромптону. У Кромптона от волнения заплетались ноги, он краснел, бледнел, но наслаждался до бесконечности. И провожал ее к столу уже Кромптон, и тихо разговаривал с нею тоже Кромптон, и касался ее руки Кромптон, а удовлетворенный Лумис только смотрел на все это. Около двух часов ночи девушка ушла, многозначительно назвав номер своей каюты. Кромптон, шатаясь, доковылял до палубы "В" и вне себя от счастья свалился в постель.
- Ну? - спросил Лумис.
- Что "ну"?
- Пошли. Мы же приглашены совершенно недвусмысленно.
- Да никто нас не приглашал, - в недоумении возразил Кромптон.
- Но она же назвала номер каюты, - объяснил Лумис. - Это вкупе со всеми остальными событиями сегодняшнего вечера может быть истолковано только как приглашение, если не приказание.
- Не верю! - воскликнул Кромптон.
- Даю слово, - сказал Лумис. - У меня в этой области есть некоторый опыт. Приглашение налицо, путь открыт. Вперед!
- Нет, нет, - сказал Кромптон. - Не хочу... То есть не буду... Не могу...
- Отсутствие опыта не извиняет, - твердо заявил Лумис. Природа с необыкновенной щедростью помогает нам раскрывать свои тайны. Ты только подумай - бобры, еноты, волки, тигры, мыши и другие существа, не обладающие и сотой долей твоего интеллекта, запросто решают проблему, которая тебе кажется непреодолимой. Но ты, конечно, не позволишь, чтобы какая-то мышь переплюнула тебя!
Кромптон поднялся, отер со лба обильный пот и сделал два неуверенных шага по направлению к двери. Затем круто повернулся назад и сел на кровать.
- Абсолютно исключено, - твердо заявил он.
- Но почему?
- Это неэтично. Молодая леди замужем.
- Замужество, - терпеливо разъяснил Лумис, - это дело рук человеческих. Еще задолго до того, как появилось замужество, существовали мужчины и женщины и между ними были известные взаимоотношения. Законы природы всегда предпочтительнее законов человеческих.
- Это аморально, - не очень уверенно возразил Кромптон.
- Совсем наоборот, - уверил его Лумис. - Ты не женат, значит, твои действия не вызовут никаких нареканий в твой адрес. Молодая леди замужем. Это ее дело. Вспомни: она же не просто собственность своего мужа, но человек, имеющий право на самостоятельные решения. И она уже приняла решение, нам остается только проявить свое уважение к цельности ее натуры, иначе мы ее оскорбим. Ну и, наконец, есть муж. Поскольку он ничего не будет знать, он не пострадает. Более того, он от этого выиграет: жена будет с ним необычайно нежна, чтобы загладить свою измену, а он все это отнесет за счет своей сильной личности, и это "я" взыграет. Итак, Кромптон, как видишь, всем будет от этого только лучше, и никто не пострадает.
- Пустая софистика, - сказал Кромптон, вставая и снова направляясь к дверям.
- Молодец! - сказал Лумис.
Кромптон глупо ухмыльнулся и открыл дверь. Потом будто что-то ударило ему в голову: он захлопнул дверь и лег в постель.
- Абсолютно невозможно, - сказал Кромптон.
- Ну что еще стряслось?
- Твои аргументы, - сказал Кромптон, - могут быть одинаково справедливы и несправедливы - не мне судить о том, у меня для этого просто не хватает жизненного опыта. Но одно я знаю твердо: ничего такого я делать не собираюсь, пока ты за мною наблюдаешь!
- Но, черт возьми, я - это ты! Ты - это я! Мы две части одного целого!