– Легко сказать, – ответил Белянин, снова замирая. – У меня нос чешется!
– Дима тебе его почешет, только не двигайся! – взмолилась Покровская, выталкивая брата в спальню. Тот заупрямился.
– Почему я?
– Потому что только ты летаешь и можешь добраться до потолка, – объяснила сестра, подталкивая Диму вперед.
Рома, превратившись в человека, вытолкал из спальни упирающуюся Лису, которая желала знать, что происходит с ее братом. Выглядывая из-за угла, Лана смотрела на висящее под потолком тело, которому Дима осторожно пытался чесать, а не щекотать нос, и думала о том, что ей это что-то напоминает.
– Саш, а сколько ты не спал? – решила все-таки спросить девушка.
– А это важно? – удивился Белянин. – Может, мы это потом выясним, а сейчас вы позовете того, кто действительно может помочь и рассказать, что со мной творится? Вдруг я заболел жутко заразной болезнью наземного мира? Отстань от моего носа, ты в нем дырку сейчас протрешь, – обратился Белянин к усердно исполняющему свой долг другу.
– Разве такие болезни бывают? – удивился Дима, отлетая от него в сторону, не желая заразиться.
– Чушь. Не бывают, – тут же отверг такую теорию Легков, придерживая выглядывающую в спальню Лису за талию. – Бывают болезни, связанные с силой, но это не твоя сила. Даже стихия не твоя. Это скорее Воздух, чем Вода.
– Лана, ты меня чем-то заразила! – никак не хотел расставаться со своей теорией Белянин.
– Успокойся! – попросила, поморщившись, Покровская, от которой отодвинулся брат, решив держаться на всякий случай подальше от всех. – Лучше скажи, когда последний раз спал.
– Не знаю. Вчера утром… – задумчиво произнес Белянин. – Или позавчера…
– У нас последнее время бессонница, – пояснил Легков, – ночами в карты играем. Что-то странное у нас со сном вообще происходит. Мы спать не можем, а Отказник дрыхнет сутки напролет, просыпаясь ненадолго, чтобы поесть и выпить.
– И давно у вас бессонница? – заинтересовалась полученной информацией и Джен.
– Дня четыре, – пожал плечами Легков. – Но по несколько часов мы все равно спим.
Джен и Лана переглянулись.
– Снотворное есть? – поинтересовалась Покровская.
– Есть, – удивленно ответил Рома. – Предлагаешь его усыпить?
– Предлагаю, – кивнула Джен и посмотрела на озадаченную Лису, которую Рома так и продолжал держать около себя. – И тебя тоже.
– Меня? – не понял Легков.
Вскоре Рома и Саша спали. Через час крепкого сна Белянин стал опускаться, и друзья осторожно уложили его в приведенную в порядок кровать, на всякий случай связав ноги и привязав руки к туловищу. Муранов выбрался из своего убежища в ванной и, сказав, что здесь жить стало невозможно, вышел из комнаты. Диму, чинящего окно в гостиной и убивающегося по поводу того, что придется снова прибираться в комнате, Стихии оставили следить за друзьями, а сами девушки направились в комнату Бунтарщиц.
– Что это было? – никак не могла понять Лиса, недоумевающая, зачем Рому Джен и Лана тоже заставили выпить снотворное.
– Мне кажется, это было похоже на мою последнюю вспышку силы, – ответила Лана, и Джен, которая считала так же, кивнула. – Помните, мы тогда тоже долго не спали и потом с силой творилось что-то странное?
– Но при чем тут Саша? Он ведь вроде специализируется на льде и снеге, а не на полетах и швырянии вещей из стороны в сторону, – заметила Лиса. Лана почесала голову.
– Это-то и странно. К тому же с чего у него должна была произойти последняя вспышка? У него никаких проблем с силой нет, – сказала Покровская, когда лифт повез Стихий на пятнадцатый этаж.
– Подозрительная ситуация, – согласилась с подругами Джен, – но не удивлюсь, если это как-то связано с тем, что он твоя половинка. Рома и Саша начали страдать бессонницей как раз тогда, когда у нас началась «болезнь стихий». Поэтому я и попросила Наземника тоже выпить снотворное, чтобы с ним не случилось того, что с Сашей, ведь он половинка Лисы.
– К-какая половинка? – хихикнула Белянина, заставляя Стихий понимающе переглянуться. – У Лисы нет половинки…
***
На этом сюрпризы первого января не закончились. Один из них обнаружился, когда девушки зашли в комнату Бунтарщиц. Он лежал на диване и крепко спал, укрывшись одеялом Аквилевой. Признав комнату Трезубца непригодной для жилья, Муранов отправился ночевать в единственное знакомое ему место в училище.