Лиса была не в комнате Бунтарщиц, да и на квартиру родителей это помещение не было похоже, судя по темным очертаниям мебели. Девушка обеспокоенно осмотрелась, вспоминая, где вчера умудрилась уснуть. Сначала она подумала про комнату Трезубца, потому что кровать Ромы как раз была напротив окна, но Легкова рядом не было, да и нахлынули последние воспоминания. Свадьба, Рей, озеро, цепь, вода.
Лиса поежилась от картинки, возникшей перед глазами. Неужели именно это и был ее сон, которого она так испугалась? Хотя последние воспоминания были достаточно реалистичными.
Возможная опасность после того, как она вспомнила о воде и собственной ноге, прикованной к камню, вернула чувство страха, от которого она успела избавиться на пару мгновений. Лиса спрыгнула с кровати слишком резко и тут же припала на ногу, которую свело судорогой, мышцы спины также отозвались болью.
– Да что же это? – сама у себя спросила Лиса, делая простые упражнения на растяжку и чувствуя себя последней развалиной. Первой мыслью было, что это новые последствия после потери силы. «Потеря активных сил, физической подготовки и выносливости, приобретение аллергии и плохого зрения. Просто отлично! Что дальше? Ревматизм, склероз?» – думала Лиса, пробираясь на ощупь по комнате и по пути пытаясь сделать себе быстрый массаж плеч.
Белянина решила двигаться на свет из окна и не прогадала, потому что как раз около него стояла еще одна кровать, на которой, обнимая скомканное одеяло руками и ногами, спала Фера.
Сон Аквилевой, в отличие от подруги, был наполнен гневом и раздражением.
Фера стояла на кухне и мыла посуду, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать бить ее об пол, а то и еще об какую другую поверхность. Руки дрожали от гнева, она разве что не рычала, натирая тарелки и чашки. Но со стороны она должна была выглядеть спокойной, потому что именно на это надеялась, слыша, как бесится ее собеседник за спиной.
– Ты слышишь меня?! – Никита все-таки не сдержался и развернул ее к себе лицом, за что схлопотал пощечину мыльной тарелкой.
– Не трогай меня! – закричала Фера, чувствуя раздражение, но не понимая его причины.
Если бы она смотрела со стороны, то не сразу узнала бы того, кто резко схватил ее за руку, но сейчас быстро признала в мужчине, который по возрасту был сравним с ее отцом, Никиту.
– Если у тебя плохое настроение, не надо и меня выводить из себя! – строго и ровно сказала она негромким голосом, несмотря на то, что внутри нее все клокотало от гнева. На ум пришла девушка с длинной косой, которая во время выпускного в училище стала инициатором потопа круглого зала стихий и вывела ее из себя тем, что начала в наглой форме доказывать свою невиновность, хотя половина выпускников прекрасно видели ее и близняшек Исуповых на месте преступления. А теперь еще и Никита вернулся домой злой и стал выплескивать на нее накопившиеся за день проблемы, как будто ей своих было мало.
Фера глубоко вдохнула и выдохнула, откладывая тарелку в сторону и видя, как мрачнеет лицо Муранова.
– Прости. У меня очень тяжелый день. Сессия, выпускной, – попыталась она скрыть свой гнев за улыбкой, но Никита уже обиделся и сел за стол, бурча что-то о том, что его день ничуть не лучше.
За годы Фера уже привыкла, что стоит выслушать его, потому что Никите копить негатив нельзя в целях сохранения не только его, но и ее рассудка, но сегодня на чужие проблемы просто не было душевных сил. Поэтому она снова взяла губку и начала натирать грязную чашку.
А через некоторое время Муранов снова заговорил и снова принялся рассказывать, какие козлы работают в больницах города и какой он хороший и правильный. Фера опять глубоко вздохнула, пытаясь отгородиться от этого негатива, но через пару минут раздражение и гнев вновь завладели ее телом. Когда ей осталось домыть последнюю кружку, а мужчина переключился на недостатки администрации города, Фера вновь была готова сбросить гнев через крик, но не успела, потому что проснулась.