В девять часов на пороге поместья Покровских вырос Легков – как всегда, хмурый и изможденный. В последнее время его в другом настроении застать было очень трудно, а все из-за навязчивой Беляниной, которая каждый вечер в комнате Бунтарщиц рассказывала подругам, каким способом она на этот раз мучила своего горе-возлюбленного, как он орал и какое она получила от этого удовольствие.
Вообще, с тех пор, как Лиса приступила к новой пытке Легкова, их отношения ничуть не улучшились, а даже наоборот. Правда, теперь страдал только Рома.
Поприветствовав всех собравшихся на кухне, Легков сел за стол и с несколько удивленным выражением лица заверил Людмилу Ивановну, что передаст «Сашеньке» поздравления. Вскоре бабушки отвлеклись на обсуждение завтрашнего меню, оставив друзей наедине.
– Как дела? – недальновидно поинтересовался Исупов у Ромы, и Лана тихо застонала.
– Ужасно. Лиса всю ночь названивала и сообщениями забрасывала. Спать не давала, – пробормотал Легков. Влад, плохо разбирающийся в отношениях Легкова и Беляниной, тут же поинтересовался:
– Так выключил бы сотовый.
Рома посмотрел на него несколько ошалелыми глазами.
– Он не знает, – ответила Лана на его невысказанный вопрос. Легков понимающе кивнул.
– Я три раза уже так делал. В первый раз уснул, она залезла ко мне в сон и рассказывала всю ночь о том, как плохо игнорировать девушку. Второй раз она вломилась в нашу комнату в училище среди ночи и заявила, что ей скучно, а мой телефон, кажется, разрядился, – тут Рома тихо выругался сквозь зубы.
– А в третий? – заинтересовался Влад.
– Про третий я даже говорить не хочу.
– Весело. А почему ты не хочешь с ней начать встречаться? У тебя же вроде пока нет половинки, а она самая красивая девушка в училище и бегает за тобой, как привязанная, – заинтересовался Исупов. Рома поднял хмурый взгляд от кружки, посмотрел на Влада, пару раз глубоко вздохнул.
– Да она чокнутая, и вообще…
Покровская быстро поднялась со своего места и отправилась на поиски брата, чтобы не слышать дальнейшей тирады о том, какая Лиса плохая.
***
– Убью, – выдавил Рома, смотря на Сашу, когда они остановились около старой пятиэтажки.
– Прости, – повторил его друг. – Меня Кристина опять сдала.
– Денег пожалел? – сквозь зубы поинтересовался Рома, в очередной раз пытаясь вырвать руку. Не получилось.
– У меня лишних нет.
– У меня бы попросил, – пробормотал Легков и уже нормальным голосом обратился к Беляниной, повисшей у него на локте. – Да отпусти меня!
– Ромочка, какой-то ты сегодня нервный. Смотри, что я тебе принесла, – проворковала та, похлопав хмурого Легкова по щеке. Она достала из сумки коробку и с невозмутимым видом протянула ее Роме. Тот, заинтересовавшись, взял, прочитал и передал Белянину, глухо зарычав.
– Новопассит, – прочитал Дима, перегибаясь через плечо друга. Саша тут же спрятал таблетки в карман, пока Покровский не поинтересовался, что это. Хорошо, что он плохо разбирался в лекарственных препаратах не только первого мира, но и второго.
Четверка стояла в пустом дворе около скамьи, у которой на сиденье не хватало одной доски. Пока Рома с Сашей ругались, а Лиса умирала от счастья, прижимаясь к руке Легкова, Дима всматривался в окно четвертого этажа. Но вряд ли он что-то смог бы увидеть, потому что нужное ему окно было предусмотрительно плотно закрыто портьерой. И, кроме цветочных горшков и розовых занавесок, ничего увидеть было нельзя.
– Слушайте, может, нам уже переименоваться? Не Трезубец, а Четверозубец? – сам пошутил, сам посмеялся над шуткой Покровский, снова подходя и друзьям. Рома смерил его злым взглядом, Саша сделал вид, что зевнул, скрыв улыбку рукой.
– Не. Мне со Стихиями больше нравится, – ответила Лиса. – Вы какие-то странные. Вот, например, что мы здесь забыли?
– Кстати, да, – поддержал сестру брат, и вся троица повернулась к Покровскому. Тот задумчиво потер подбородок, а потом поманил их пальцем к себе.