Выбрать главу

Однако пытки не понадобились. Фера снова выругалась, закрыла сумку и упала рядом с ней на кровать.

– Он меня наркоманкой назвал… – протянула она жалобно. – Запретил пить, курить, колоться и водить гостей…

Наверное, говоря это, она рассчитывала на сочувствие от Стихий, но черствые девушки не оправдали ее надежд. Лана удивленно подняла брови, отрываясь от чашки и книги, Джен выглянула из-за рыжей завесы и вопросительно посмотрела в сторону кровати подруги. Лиса же, как всегда, оказалась учтивой и понимающей.

– Офигеть! – протянула она. – Сначала из дома сбежала, потом залетела. Теперь наркоманка… и все это о тебе? – Фера пожала плечами, жалобно хлюпая носом. Лиса несколько раз задумчиво качнула головой и решительно сказала: – Хочу с ним познакомиться!

Аквилева удивленно подняла глаза, а Лана снова вернулась к книге, недоверчиво хмыкнув:

– Интересно, что он про тебя скажет?

– Не то слово! – подтвердила Белянина.

– Ничего нового он тебе не скажет.

– Почему?

– Потому что Рома тебе уже два года дает характеристики. Не думаю, что Выродок придумает что-то похлеще, – безразлично ответила Покровская. Лиса задумалась, несколько раз кивнула головой и наконец снова откинулась на кровать.

– Вам бы только смеяться, – обиделась Фера, поднимаясь на ноги. – Пойду Роме пожалуюсь.

– Я с тобой! – тут же сорвалась с места Белянина. Подруга тут же застыла на месте, критично осмотрела готовую к бою Лису с растрепанными волосами и несогласно мотнула головой.

– Глаза б мои вас не видели, – простонала она, стаскивая сумки с кровати. – Пошла я к Никите. Помогите вещи дотащить.

Следующие полчаса Стихии, ругаясь друг на друга, тащили собранную Ферой поклажу к месту порталов. Училище в лице второкурсников подозрительно глядело на злых девушек в пижамах и домашних костюмах. Во втором же мире, когда девушки переместились в подъезд, на них точно так же уставились и трое нетрезвых парней, ехавших с ними в лифте. Они попытали «познакомится», за что получили от бешеной, уставшей Лисы. И дальше уже они помогали тащить сумки до железной двери. Когда же все было готово, Стихии скрылись за углом и приготовились наблюдать за дальнейшими мучениями Феры.

 

***

 

Веронике двенадцать лет

Фера и Ксюша встретились около школы и направились к качелям, предвкушая веселый летний день. Когда же они дошли до любимого двора с новыми, недавно поставленными качелями, счастью не было предела. Девушки, весело переговариваясь, заняли свои места и начали лениво раскачиваться.

– Я вчера Лерку Копытину видела, – трещала конопатая подружка Аквилевой. – Помнишь ее? Из 9Б.

Фера уклончиво пожала плечами, доставая из кармана маленькие леденцы, которые папа вчера принес с работы. Про 9Б она слушать не желала, но поделать ничего не могла, потому что Ксюша вот уже полгода как грезила звездой этого класса.

– Она теперь с очкариком встречается, прикинь? Не, она нормальная? Променять Никитушку на этого монстра.

– Разве он ее не сам бросил? – нахмурилась Фера, вспоминая прошлые рассказы подруги о своей неземной любви.

– Конечно, сам! Она корова! А ее нос? Да он весь в веснушках! Гадость, – скривилась девушка, забывая про свою проблему с кожей. Фера улыбнулась лишь уголком губ. – Кстати, когда, говоришь, Никита приезжает?

– Пятого приехал вроде, – пожала плечами Фера.

Для Аквилевой до сих пор оставалось загадкой, как Ксюша смогла разузнать, что ее подруга и Никита Муранов знакомы, а их отцы дружат. Но тем не менее три месяца назад она это выяснила, несколько недель обижалась на Феру, а теперь использовала в своих корыстных целях.

В школе Никита и Фера не разговаривали и даже не здоровались. Парень все так же плохо относился к девушке, продолжая ее оскорблять при возможности, а Фера так и не смогла придумать мести, пуская все на самотек. Да и вообще Муранов рос довольно избалованным и эгоистичным, что девушку первое время раздражало, а совсем недавно она стала его жалеть.

Собственно, тогда-то парень и начал все чаще проявлять к ней интерес. Девушка не знала, что при встрече в ее взгляде проскальзывала жалость, которая страшно раздражала Ника. И все его недовольство стало выливаться в оскорбления и различные насмешки.