Выбрать главу

«Слушаюсь и повинуюсь, хозяин», – хмыкнула про себя Фера, кивая на этот раз без улыбки.

 – Ты обещала готовить. Вот и вперед!

– Конечно, хозяин. Ваша рабá готова вам служить, – хмыкнула Фера себе под нос, оглядываясь в сторону плиты.

– Что? – опешил Никита. Девушка сглотнула и быстро ответила:

– Говорю: что приготовить?

– Что хочешь, – с этими словами Муранов повернулся на пятках и вышел из комнаты. – Меня не отвлекай. Мне учиться надо.

– Ну конечно, – пробормотала Фера, заглядывая в холодильник.

Несмотря на обоюдную неприязнь, вечер прошел довольно спокойно. Скорее всего, из-за того, что оба старались придерживаться прежней планки «нейтралитет». За столом звучали фразы вроде «передай хлеб, пожалуйста», «спасибо, не надо» и под конец чересчур дружелюбная фраза от хмурого Никиты: «Спасибо, очень вкусно. Посуду моешь ты».

Позже, лежа в кровати и скручивая крышечку с крема для рук, Фера включила сережку, которая соединяла сознания подруг независимо от того, на каком расстоянии друг от друга они находились, и без предисловий заявила:

«Боюсь, что убью его раньше, чем объявится Зария».

«Что он натворил?» – заинтересованно усмехнулась Джен.

«Похоже, он решил, что я нанялась к нему в домработницы. Я ужин готовила, посуду мыла. Это ладно... Можно считать, плата за проживание. Но он же еще заставил меня пылесосить, мыть полы, а под конец его ванну шоркать!»

«Фу-у-у!» – брезгливо протянула Лиса.

«Я отказалась», – с чувством собственного достоинства подумала Фера, выдавливая на ладонь крем.

«Молодчина!» – тут же похвалила ее Белянина.

«Он сказал, чтобы я катилась на все четыре стороны», – продолжила Аквилева расстроенным голосом.

«И ты вымыла?» – вмешалась Лана.

«А что делать?»

«Фу-у-у!» – снова взвыла брезгливая в некоторых моментах Лиса.

 

***

 

На новом месте Фера не всегда засыпала сразу. И в этот раз она тоже промучилась бессонницей до трех часов ночи. Матрас казался слишком мягким, подушка высокой, а под одеялом было холодно. К тому же еще и хозяин квартиры ни в какую не хотел успокоиться: сначала слушал музыку, потом вышел курить на балкон, который соединял их комнаты, а из-за того, что окно было приоткрыто, девушке пришлось прятаться от дыма под подушкой. Но и на этом Муранов не угомонился и вскоре начал хохотать и громко говорить. Сначала Фера предположила, что он не просто так назвал ее наркоманкой, а по собственному опыту, но, прислушавшись к его словам, поняла, что он разговаривает по телефону. Выбравшись из-под одеяла, злая и растрепанная Аквилева подошла к окну и распахнула его шире.

– Ты спать, в конце концов, собираешься?! – прошипела она.

Плечи парня вздрогнули, и он обернулся, взглянув на Феру так, будто уже забыл о ее присутствии в своей квартире. Но его замешательство длилось недолго. Никита нахмурился и показал Аквилевой кулак.

– Нет, Вера, это не девушка. Это сестра… двоюродная… Не говорил? А мы с ней друг друга не любим. Она в Чехии учится. А тут вернулась, вляпалась там кое во что… в общем, теперь живет у меня. Надеюсь, правда, недолго, – последнюю фразу он прошептал себе под нос, отворачиваясь от Феры и снова затягиваясь. Видимо, она не предназначалась ни для Феры, ни для Веры.

Аквилева усмехнулась, услышав имя собеседницы Муранова, и осталась стоять на месте, надеясь подслушать продолжение разговора, однако Никита, видя ее в отражении окна застекленного балкона, ограничивался ничего не значащими фразами и простыми ответами вроде «да» и «нет».

– Мы завтра встретимся? – спросил он под конец разговора и сигареты. Собеседница ему что-то ответила. – Понятно. Тогда до начала учебного года? Хорошо, звони. Пока.

Муранов отключил телефон, тихо пробормотав себе под нос ругательство.

– Фу! Как некрасиво, – хмыкнула Фера, закрывая окно. Муранов тихо усмехнулся, видимо расслышав ее слова.

– Что, отличница и умница, не нравится?

Фера застыла, не решаясь закрыть окно. С одной стороны, Муранова она до сих пор боялась, как и того нервного состояния, которое вызывает его нахождение рядом. С другой стороны, сейчас он стоял к ней спиной, облокотившись на подоконник и смотря вдаль на огни города, и не вызывал привычной робости.