– Твоему телефону давно памятник пора ставить. Он уже два месяца живет!
– Вот и прекрасно. Иди ставь. Не мешай, – пропыхтел в трубку Дима, и Фера услышала хлопок: ему все-таки удалось закрыть дверь.
– Ты бы еще в подвал залез, шептал в трубку и удивлялся, почему телефон глючит, – расслышала Фера приглушенный и недовольный голос Ланы.
– Ты уйдешь отсюда?!
– Нет. Я буду подслушивать. Мне интересно. К тому же с Ромой скучно. Пусть он лучше Владу жалуется на то, как ему, бедному, трудно живется, – заявила Стихия. Покровский тихо простонал и снова обратился к Аквилевой:
– Саш, Ромка уже пришел. Мы скоро будем у тебя, – проинформировал он Феру о том, когда Лану надо будет отвлекать. – Ты согласен?
– Согласен, согласен, – пробормотала Фера, увлеченная глазом, который красила.
– Отлично. Я твой должник.
– Ага. Конечно, – недоверчиво пробормотала Аквилева. – Ты уже раз десять мой должник, двадцать – Ланин, пять – Лисин, а про Джен я вообще молчу. С ней ты по гроб жизни не расплатишься.
– Не ворчи. Все, пока! – сказал он и, судя по всему, подергал ручку двери кладовой. – Эй! Ты меня закрыла?! Открывай, мелкая! Быстро!
– Рассказывай, куда намылились, бОльший!
Фера усмехнулась, радуясь тому, что Покровскому сейчас придется выкручиваться из сложившейся ситуации, и, отключив телефон, перевела все свое внимание на глаз, который никак не хотел краситься ровно и без изъянов.
В конце концов из квартиры Аквилева вышла только через полчаса. Хорошо, что добираться до другого города для Защитницы не было проблемой, и девушка планировала, распрощавшись с родителями, на лестничной клетке – подальше от любопытных глаз – переместиться в поместье Покровских. Только вот именно здесь судьба и решила подставить девушке подножку и расплатиться с ней за подругу.
Стоило Фере вставить ключ, как она услышала скрежет замка в квартире напротив. Щелк – дверь приоткрылась на несколько сантиметров, и за ней послышалось копошение. Пальцы Аквилевой задрожали от испуга и неверия в такую несправедливость. Она жила у родителей вот уже практически месяц со дня начала летних каникул в училище, но за все это время соседи из квартиры напротив не давали о себе знать, а теперь дверь открыта, и там точно кто-то есть.
Девушка забыла про свои неуверенность и нерешительность перед главным врагом детства Никитой Мурановым три года назад, но сейчас они снова вернулись. Причем помноженные, казалось, на тысячу.
Пока за соседской дверью слышались шорох и шаги, Аквилева трясущимися пальцами поворачивала ключ в замке. Когда он знакомо щелкнул три раза, девушка рванула в сторону лестничного пролета, надеясь скрыться от посторонних глаз. Но не получилось.
Дверь соседской квартиры распахнулась полностью, и оттуда вышел ее молодой задумчивый хозяин, сжимающий в одной руке ключи, а в другой мотоциклетный шлем. Сначала он не заметил девушку, а потом резко поднял голову и замер. Фера тоже застыла в нелепой позе – стоя на цыпочках и пригибаясь.
Молчание затягивалось.
Девушка медленно разогнулась и неуверенно пробормотала:
– Привет.
Парень кивнул, продолжая прожигать ее взглядом. Он явно не ожидал ее здесь увидеть.
Фера неуверенно улыбнулась и поспешила на площадку перед лифтами, а затем к двери, ведущей на лестницу.
– Ты куда? Лифт работает, – окликнул ее мужской настороженный голос.
Аквилева, тихо простонав, закрыла дверь, вернулась, вызвала лифт и сцепила трясущиеся пальцы за спиной. «Это мне кара за Лану», – убеждала она себя, слушая, как недалеко Никита закрывает дверь квартиры и подходит к ней.
Муранова она не видела с момента выяснения отношений еще во время «приручения» комнаты. На следующее утро после их разговора Фера чувствовала себя ужасно, сгорая от стыда за свои слова и поведение. А затем два с половиной года они не виделись, потому что девушка старательно избегала парня. Причем это было довольно просто, учитывая то, что большую часть года она проводила в училище и только на летние каникулы приезжала погостить к родителям, а в это время Никита в основном всегда был занят. Сначала экзамены, потом практика, а затем сразу отдых в других странах. В общем, встретиться до этого утра у них не получалось, чему Фера была рада.