Когда практика закончилась и профессор отпустил студентов на перерыв, к столу девушки сразу подлетело несколько молодых людей с целью познакомиться. Аквилева, привыкшая к вниманию еще во время учебы в училище, ничуть не смутилась и легко поддержала беседу.
Никита же, находящийся позади нее и наблюдавший за довольными одногруппниками и улыбающейся девушкой, недоумевал, почему она не смущается такому вниманию, хотя при нем либо замыкается в себе, либо ведет себя неадекватно, но никак не легко и непринужденно ведет разговор.
– Ник, – позвала его девушка, подсаживаясь к нему за парту.
– Что? – хмуро огрызнулся он, поворачиваясь к собеседнице и видя перед собой Веру.
– Да ничего, – удивленно подняла брови шатенка. – Ты почему такой злой?
– Да нет, – быстро остыл Муранов, наблюдая за тем, как девушка изменилась за лето. Волосы стали длиннее, а кожа загорела. – Все в порядке. Просто неприятности с деканатом.
– Что-то серьезное?
Пока Никита увлекся разговором с девушкой, Фера краем глаза наблюдала за ним, отмечая для себя все мелкие детали его взаимодействия с группой. С шатенкой, чье лицо скрывали волнистые каштановые волосы, он разговаривал весь перерыв. Также он успел перекинуться парой слов еще с парнями, но их девушка в круг подозреваемых не брала, так как знала, что пол поземники и демоны меняют редко.
На следующей перемене, когда группа перешла из одного корпуса в другой, круг подозреваемых значительно расширился. Муранов переговорил еще с двадцатью девушками, незнакомыми Фере. И это учитывая то, что Аквилева последние полтора месяца слежки видела его не с десятью представительницами прекрасного пола и не с тридцатью.
– И сколько у тебя девушек, бабник? – зло прошептала Аквилева себе под нос, следя за спиной Муранова и не замечая того, что и за ней наблюдает Володя, недавний сосед Никиты по парте.
На следующей же лекции, где Никита, как всегда, занял последнюю парту, а Фера разместилась в начале аудитории, не имея возможности сесть позади «объекта» и наблюдать за ним, Володя сообщил радостную весть Муранову.
– Похоже, ты понравился новенькой.
– Кому? – не понял сначала Никита. Его товарищ кивнул вперед, где Фера наблюдала за последней партой при помощи зеркала.
– Она с тебя глаз не сводила весь перерыв. Даже шла следом. И сейчас смотри: зеркало поставила, наверняка за тобой подглядывает. Спорим, она на тебя запала?
– Не мели чушь. Она просто не знает, куда идти, вот за нами и шла, – отверг все подозрения друга Никита, взглянув на спину Феры, которая действительно смотрела в зеркало, которое было установлено сбоку и в котором действительно отражался Муранов.
– Говорю тебе, ты ей нравишься, – настаивал Володя. – Она классная. Хочешь, познакомлю?
– Не надо, – хмуро ответил Ник, который и так был сыт по горло тем, что Феру все хвалят с детских лет.
Однако несмотря на то, что Муранов отверг все подозрения однокурсника, он мысленно еще не раз возвращался к этому разговору и гадал, правда ли, что заучка в него влюбилась. Как ни странно, эта мысль грела. Особенно мечты о том, как он ее отвергает.
А Фера, наблюдавшая за Никитой и его другом, тем временем сожалела о том, что сегодня не прикрепила к одежде или рюкзаку Муранова прослушивающее устройство. Поставила для себя галочку, что вечером нужно устроить «стирку»: собрать все рубашки Муранова и прицепить к ним нужное устройство.
Пары закончились лишь в шестом часу, и вся группа высыпала на улицу. Никита, довольный тем, что успел в перерыв решить все проблемы с деканатом, стоял около своей машины в компании друзей, в том числе Володи, Веры и подъехавшего друга детства Ильи. Погода стремительно ухудшалась, и, судя по всему, собирался дождь, поэтому Ник был доволен теперь и тому факту, что сегодня он на машине, а не на мотоцикле, как тот же Илья.
За разговорами о том, куда отправиться компании, Никита уже было забыл о находящейся неподалеку Фере, как Володя снова перевел разговор на Аквилеву.
– К нам новенькая перевелась, – поделился он новостью с вновь прибывшим Ильей. – Красотка.
С этими словами он указал куда-то в сторону здания, из которого выходила девушка в черных облегающих штанах, в толстовке, под капюшон которой она старательно прятала непослушные волосы, раскидываемые ветром в разные стороны, и кожаной куртке.