Пусть глаза ослепли инеем,
Режет ветер, как стекло,
Знаю я — любые линии,
Холода раздвинув зимние,
Приведут в твоё тепло.
* * *
Чёрно-белая картинка
В тесной рамочке окна.
Полукругло тает льдинкой
В тёмном озере луна,
Воздух тонок и прозрачен.
Водишь пальцем по стеклу,
Где тихонько небо плачет,
Чуть растапливая мглу.
А по мокрым снежным клочьям,
Как струна, натянут путь.
Отчего ж весною ночи —
Не забыться, не уснуть?
Отчего же в сердце зыбко
И легко от сладких мук?
А луна скользит улыбкой,
Словно знает — почему.
* * *
Земли усталой замер плавный ход,
И в тот же миг всей тушей, косолапо,
Качнулось небо тучное вперёд,
И Солнце, дрогнув, двинулось на Запад.
Земля вздохнула, чуть прикрыв глаза,
От отдыха внезапного немея.
Смотри — Луна взошла. И кто сказал,
Что неверна система Птолемея?
* * *
Всё превращая в силуэт
На фотоплёнке,
Так падал снег, а может, свет,
Прозрачный, тонкий.
Скользил слезинкою у глаз,
Блестящим стразом.
Наверное, в последний раз
Ложился наземь,
Где смутно таял чей-то след,
Судьбы предтеча.
И как во сне — и снег, и свет,
Весне навстречу.
* * *
Словно одетая в чистый свет,
В белый шифон, газ.
И до вопроса уже ответ
Там, в глубине глаз.
Я подступаю к тебе, несмел,
Переступив круг.
Столько сказать я тебе хотел,
И не могу вдруг.
Ты улыбнёшься — скользнёт звезда,
Вниз по щеке след.
Я и желание загадал:
Чтоб на двоих — Свет.
* * *
Когда земля не казалась круглой,
А небосвод был ещё хрустальный,
И ты была молодою дурой,
Такой красивою и печальной,
Что каждый мимопроезжий рыцарь,
Плевав на данные им обеты,
Спешил скорее в тебя влюбиться,
Оповестив половину света
О даме, чья красота сравнима,
Возможно, только со светом чистым…
Но как-то всё проезжали мимо
Те идиоты-идеалисты.
А ты ждала и ждала чего-то,
Пока весь мир не пошел насмарку.
Потом устроилась на работу,
Купила где-то себе овчарку.
Гуляя с нею по парку летом,
Мужчину встретила с глупой таксой.
Он оказался твоим соседом.
Зимой вы с ним расписались в ЗАГСе.
И жили-были, любя друг друга,
Хотя и был он простолюдином,
Считал, что Бог создал землю круглой,
Чтобы встречаться на ней любимым.
Ты соглашалась легко и сразу,
Лаская жадно родное тело.
И от рассыпавшихся алмазов
Над вами небо всю ночь звенело.
* * *
Как по пальцу ножом. Хоть больно —
Но не веретеном заколдованным.
Йодом смажешь — и всё, довольно.
Жизнь не кончена, не поломана.
Всё вполне и давно на месте,
Смысла нет рассыпаться бисером.
В три-стотысячном королевстве
Принц храпит перед телевизором.
Ну, а ранка не так серьёзна.
Молча царствуешь в кухне белой.
Защипало глаза. Не слёзы.
Что-то, видимо, подгорело.
* * *
Над первым небом, над листопадом,
Порой нелепо, но так воздушно,
Мы жили юно, мы жили рядом,
Не очень умно, не так, как нужно,
А как хотелось. Ах, как хотелось!
И плыло тело, душа парила.
Лишь так возможно, имея смелость —
Неосторожно, со всею силой.
И дни кружились, слетая с неба.
И звёзды плыли, как многоточье.
Струились души, пускай нелепо,
Но так воздушно. И очень, очень.
* * *
Подходит война к концу,
И силы наши неравные.
Столкнуться лицом к лицу
Уже не самое главное.
Возьмёшь ли меня в полон,
Отпустишь — куда деваться мне?
Блестит кольца Рубикон
На безымянном пальце.