- Ты ещё деревней обзови.
- Точно. Деревня и есть. Хочешь дольше прожить, дольше оставаться активной, дееспособной - разграничь пространство семьи между собой и партнёром. Здесь твоё танцевальное пространство, там его, между вами нейтральная зона для детей и постели.
- Извини, Нат, у меня не партнёр. У меня нормальный российский муж. Любит детей, меня. Он не согласится ни на какие разграничения. Я сама не соглашусь. Мы с ним вроде сообщающихся сосудов.
- Да-а-а… Далеко вам пока до Европы.
- Оно и хорошо. Вы там в своих Европах совсем на индивидуализме помешались.
Как, однако, Малькова перестроилась. Говорила, что сумеет. И сумела. Удивительно. Была человеком умным, в меру добрым, в меру отзывчивым. Стала куклой на европейский манер. И ведь невдомёк ей, что эгоцентризм, пропагандируемый Европой, рядом не лежит с умеренностью и аккуратностью, с правами личности. Скорее, махровым эгоизмом отдаёт. Эгоизм ведёт к одиночеству. Не сама ли Натка когда-то пыталась эту азбучную истину Светлане втолковать? Жизнь чудно распорядилась. Светлана с тех давних пор в “плюс” пошла, Натка к “минусу” стремится. Не так разве? Может, просто рисуется Малькова? Может, хочет показать, как у неё всё хорошо, у Светланы плохо? Сама себе доказывает правильность побега в Германию. Побег от бессилия, отсутствия видимых перспектив, от российского хаоса девяностых годов, от тягостной любви с её неустроенностью. Побег из страха перед трудностями к стабильности, контролируемости, сытости. Зачем тогда вернулась? Убедиться в правильности выбора?
- В Европе, Свет, хорошо. В Европе человека уважают. Не суди о том, о чём понятия не имеешь.
- Хорошо, не буду. Но и ты о нас не суди. И ты о нас понятия не имеешь.
- Да-а-а? Что ты говоришь? Да я эту страну и этих людей получше тебя знаю.
- Ошибаешься, Нат. Это другая страна. Не та, из которой ты уезжала. И люди другие. Мы за десять лет пережили столько, сколько некоторые за двести. Ничего ты про нас не знаешь. У вас там газеты, телевидение кособоко про Россию информацию подают, узконаправленно. Создают превратное впечатление.
- Я не заметила особых перемен. Нет, вообще, перемен много. Но они чисто внешние. Содержание прежним осталось. Как мы бежали за Европой, так и бежим. По-обезьяньи.
- Мы? Ты себя всё ещё русской числишь? Поразительно.
- Что тебе поразительно? Из эмигрантов мало кто полностью от России отрекается. Обычно стараются общаться меж собой. Не то, чтобы ностальгируют, диаспоры создают, просто тянутся друг к другу. Русскому человеку на Западе трудно. Иначе воспитан, менталитет подводит. Некоторые вещи с молоком всосаны или вообще генетически обусловлены. От них не откажешься. От некоторых и отказываться не хочется. Тебе не понять.
- Не понять, согласна. И вам нас не понять. Потому и говорю, не суди. Лучше о себе расскажи, о своей жизни, о муже. Дети у вас есть?
Вряд ли у Мальковой есть дети. Не верится. Слишком уж выглядит одиноко, держится одиноко. Вопрос случайно с языка соскочил. Для поддержания разговора. Неудобно молчать. Хотя, кто знает? Вдруг есть дети? У них там в Европах всё иначе устроено.
- У меня третий муж. Дело своё. Бизнес.
- Дело? Какое?
- Украшение… нет, оформление помещений, не помню, как это по-русски…
- Дизайн.
- Да. Дизайн квартир, вилл, офисов. Маленький бизнес, но мне хватает. Мужу не нравится дармоедство. И самой скучно дома сидеть.
- Детей, значит, нет?
- Детей? Нет. Рано пока. Сначала надо для себя пожить, базу на старость подготовить. Вот к сорока подберусь и буду о ребёнке думать. С Вальтером мы этот вопрос обсудили. У нас теперь не принято рано детей заводить.
- У нас? Ах, да, в Европах. Или вообще на Западе? А Вальтер - муж? О чём он думает, на врачей надеется? Ничего себе уха. Ты знаешь, что в сорок лет первый раз рожать опасно? У нас такие старородящими называются, месяцами на сохранении лежат. И, между прочим, нам с тобой не так много до сорока осталось. Не кажется, что для себя ты уже пожила достаточно? Извини за категоричность. Не хотела. За тебя переживаю. Дети, Натка, - это чудо, подарок судьбы. Ты себя обкрадываешь, честное слово.
Господи, какие ей дети? Она же любить не умеет. Или наоборот, ей скорее надо ребёнком обзавестись. Это, как с Дубовым, беднягой. Он, помнится, сначала тоже детей не хотел. Потом будто с цепи сорвался. Скорее ему надо ребёнка родить. Светлана тогда ужасалась про себя. Эгоисту - детей? С Ольгой Александровной поделилась недоумением. Вишневецкая с неожиданной стороны к вопросу подошла. Очень хорошо, просветлился наконец Паша. Ребёнка ему непременно надо. Благодаря ребёнку любви научится, пониманию. Так и Дубову высказала. Павел Николаевич оторопел. Любви учиться? Учиться, - подтвердила Ольга Александровна. Не только к одной, отдельно взятой женщине, к людям вообще. Постичь любовь в самом широком смысле. Иначе собственному детищу душу искалечишь, жизнь поломаешь. И Дубов неожиданно к новой задаче подошёл Ошеломившее всех решение принял. Священником стал. Исходил из знаменитого христианского постулата “Бог есть любовь”. Пошёл Дубов в попы - учиться любви в широком её смысле. Спустя пару лет Светлана неожиданно столкнулась с ним у метро. Он двигался ей навстречу. В чёрной, развевающейся от ветра долгополой рясе. Большой серебряный крест подпрыгивал в такт шагам где-то между грудной клеткой и впалым животом. На голове нечто вроде бархатной скуфейки. Павел Николаевич побледнел, осунулся. Кожа лица напоминала восковую плёнку. Подбородок украшала козлиного достоинства бородка. Прежде холёные, подкрученные на концах старорежимные усы отросли, оплели рот, слились с бородкой. Увидев Светлану, Дубов споткнулся, замер на секунду. Ничего не говоря, не кивнув в знак приветствия, круто развернулся и решительно удалился в противоположном направлении. Длинные с проседью волосы, на затылке схваченные в хвост аптечной резинкой, мелькнули и затерялись в толпе.. Светлана жалостливо вздохнула вслед. Учиться ему ещё и учиться. Не только любить, но и прощать. Других людей прощать, себя прощать, себя - прежде всего. Светлане повезло. Значительно раньше Дубова спохватилась. Если отсчёт вести от встреченных ею однажды на платформе бомжей. Для начала следует гордыню, один из смертных грехов, отринуть.
- Теперь о себе расскажи. Ты-то как? Клуша клушей?
- Смотря с какой стороны к вопросу подходить, Нат. Несушкино счастье, думаешь? Вероятно, со стороны так и кажется.
- Изнутри по-другому?
- Изнутри оно значительно, глубоким содержанием наполнено. Со стороны: дом, работа, магазины, дети. Тоска болотная. Изнутри… Дома тепло, любовь, нежность, стремление повкуснее накормить, получше одеть, защитить, утешить. Дети - радость, продолжение наше, новая жизнь, которую ты создаёшь. Как господь создавал человека. Здесь женщина с богом равняется. Работа? И там дело наиважнейшее. Ты думаешь, у учителя одна забота - энное количество информации ученикам в головы вколотить? Многие так думают. Зря. Представляешь, сколько в жизни каждого человека от попавшихся ему учителей зависит? Отношение к миру, к людям, выбор пути, комплексы, нацеленность на успех, на удачу. Ответственность на нас громадная. Знания дай, пользоваться ими научи, не покорёжь ученику душу при этом, воспитай, поддержи, на ноги поставь, укрепи сердце. Высокая цель, не находишь?
- А для себя самой?
- Всё, о чём толкую, и есть для себя самой. И любовь. К мужчине, к родителям, к детям, к людям. Ты сама меня этому учила.
- Я тебя не этому учила. Интересу, как средству адаптации.
- Значит, я тебя тогда неправильно поняла. Далеко в своих поисках ушагала.
- За “так” мир любить предлагаешь? Он того не стоит.
- Я тебе ничего не предлагаю. Я о себе говорю.
- Допустим, ты мир любишь. А он тебя?
- Кто, мир? А ему не обязательно. У него множество более достойных объектов имеется. Мне учеников хватает, друзей, детей, мужа.
- Угу… И родителей. Где на них всех любви напастись?
Хороший вопрос. Помнится, и она когда-то давно об этом у Ольги Александровны спрашивала. Получила ответ, который в силу имевшегося опыта понять не могла. Либо прими на веру, либо постигай собственной шкурой. Если повезёт, конечно. Светлане повезло. Но что Мальковой ответить? Ликбез проводить? Всё равно на своей позиции останется. Она ведь не истину для себя ищет, спорит от нечего делать. Смысла нет душу распахивать. Без того уже открылась достаточно.