- Когда ты познакомишь меня с родителями? - спросила она однажды. Росло в ней подозрение, что его родители не в курсе дел сына. Спросила без нажима. Робко так поинтересовалась. Незаметно рядом с ним перестала ощущать себя самостоятельной личностью, уступала на каждом шагу. Будущий муж уверенно лидировал в их нарождающемся союзе, диктовал условия с непередаваемым словами превосходством.
- А тебе это надо? - Алексей насмешливо щурился.
- Ну как? - она неуверенно пожала плечами. - Некрасиво ведь получится. Сын женится, а они даже не знают, на ком.
- Вот и пусть бы себе не знали, - Алексей хохотнул, отвернув лицо.
- Нет. Это нехорошо, неправильно, - заупрямилась вдруг Светлана. Она и сама не понимала, с чего решила настоять на знакомстве.
- Ладно. Будут тебе мои предки, раз очень хочется, - неожиданно легко согласился Алексей. В глазах его промелькнули нехорошие искорки.
Настал день, когда суженый-ряженый с таинственным видом повёз её к себе домой. Светлана всю дорогу волновалась. Соображала, как ей лучше себя вести, о чём говорить, вспоминала правила этикета. Переживала, что бедненько одета, незатейливо причёсана. А если она не понравится, придётся не ко двору? Нет, о неприятном думать не хотелось. Всё должно получиться хорошо.
Они пробирались через неуютные дворы одного из спальных районов. Многоэтажки, облицованные мелкой цветной и белой плиткой, нависали над головой. И кто только придумал отдающее чиновничьим снобизмом название “спальный район”? В подобном месте жить не захочется. Спать тоже. Дома небо закрывают. Между ними ветрина свищет, как в трубе. Интересно, бывает ли во дворах солнце? Наверное, бывает. Дворы большие. Кривые, тощенькие деревца, растущие из совершенно истощённой, похожей на спекшийся цемент земли, не могли дать настоящей тени, порадовать глаз пышными кронами. Трава чахлая, замусоренная, с большими вытоптанными проплешинами. Почти голые детские площадки, украшенные цветными металлическими конструкциями, призванными изображать качели, карусели, горки, прочие снаряды и развлечения, казались неуютными, страшненькими на вид. К чему, спрашивается, детям модный у взрослых минимализм? Разве только в мини-футбол на таких площадках гонять и не больше. Ещё подросткам для распития спиртных напитков некоторое удобство. Алтуфьево Светлана раньше представляла себе совсем по-другому. Очень точное название кто-то там наверху придумал. И впрямь, сюда можно только спать приезжать. Поужинать, принять душ, рухнуть в постель. Утром скоренько позавтракать и, не глядя по сторонам, чтобы не травить сердце, бежать к остановке, готовясь штурмом брать двери автобуса. Как жаль, ведь ей придётся сюда переехать. Вопрос о месте дислокации их будущей семьи Алексей решил сразу и однозначно. Обсуждению его решение не подлежало.
Светлане казалось, что Алексей должен бы жить в другом месте. Где-нибудь на престижном Кутузовском проспекте или в районе Садового кольца. У него наблюдались замашки мальчика из высокопоставленной семьи. Он просветил: родители отделили его в связи с женитьбой. Сумели надыбать отдельную квартирку за государственный счёт в обход всевозможных очередей. Правильно сделали. Очень своевременно. Молодые должны зависать отдельно от предков. Во избежание различных недоразумений и конфликтов. Чудно. Светлана вовсе не собиралась конфликтовать с его отцом или матерью. Может, его первая жена страдала большими претензиями? Даже если и так, всё равно она вернулась назад, к своим родителям.
Квартира оказалась небольшой, - в самый раз для двоих, - выглядела уютно. Алексей отомкнул дверь, щёлкнул выключателем и, пропуская Светлану вперёд, сказал:
- Проходи. Маман где-то через часик подскочит. Отец и того позже. Кое-какое время у нас есть. Давай, пока осваивайся. Кофе выпьем.
Выражение его лица Светлану насторожило. Она мало что позволяла ему, как мужчине. Удерживал непонятный страх. Не рассчитывает ли он, вот сейчас, пока не приехала его, как он сам выразился, маман… Додумать тревожащую её мысль Светлана не решилась. Скинула босоножки, повесила сумку на один из пустующих рожков вешалки в стиле “ретро”, прошла в комнату. Ух, ты… Уютно. Мебель какая… Шторы… Ни у кого таких не видела. Неужели здесь ей предстоит жить? Сидеть в низких креслах. Смотреть телевизор, пользуясь пультом управления. Дома имелся старенький “Рубин”. Без всякого пульта. А здесь “японец”. Вдруг она не научится пользоваться? Сломает что-нибудь?
Она ходила от предмета к предмету, оглядываясь на Алексея. Он стоял в дверном проёме, снисходительно улыбаясь. Подобно расчувствовавшемуся от собственного благодеяния и её опасливого восхищения спонсору. Ждал бурных восторгов. Светлана молчала. Бурно восторгаться мешал запах другой женщины. Не собственно запах, а еле уловимое ощущение недавнего её присутствия. Ничего, вроде, от первой жены Алексея в квартире не просматривалось, никаких забытых тапочек, косметики, побрякушек, никакого застарелого аромата духов. Но в подборе вещей, в цветовой гамме, в определённом уютном порядке прослеживалась женская рука. Не было смысла пытаться представить себе, какая она, эта женщина. Вон на стене в необычной рамочке её фотография. И вон ещё. А на этом снимке они вместе с Алексеем. Расцвели счастливыми улыбками. Светлана медленно переполнялась обидой. Что же это он, не мог фотографии убрать? Значит, всё ещё любит её, свою первую жену. Светлана, по всему, в качестве заменителя идёт. Диабетики так сахар ксилитом заменяют. Ого! А здесь она не столь красива. Располневшая, с более широким лицом, но с малышом на руках. У него, оказывается, есть ребёнок. А он промолчал, не сказал. Вообще ничего о себе не говорит, уводит в сторону. От неё требует отчёта и в незначительных мелочах, сам же…
- У тебя есть ребёнок?! - Светлана очень быстро повернулась к Алексею и прямо взглянула ему в лицо. Не дала времени сообразить, подготовиться.
- Сын, - улыбка начала сползать с его губ. Выражение глаз поменялось. Теперь на неё был устремлён тяжёлый взор человека, который знает, чего хочет, и не позволит собой управлять. По крайней мере, женщине.
- Сколько ему сейчас?
- В августе год будет.
- В августе? Когда у нас свадьба?
Светлана растерялась. Она всегда считала, что мужчина, предавший одну женщину, способен предать и другую. Был бы повод. Каждое новое предательство даётся всё легче. И для него уже не ищутся серьёзные оправдания, не подводится солидная теоретическая база. Нужен ли ей муж, который бросил жену с грудным младенцем? И ради кого? Ради неумной, несуразной, неуклюжей фитюльки. Уходить немедленно. Вот сейчас повернуться и уйти навсегда. От него уйти? От того, под чьим взглядом, неважно, весёлым, лёгким или хмурым, ноги подкашиваются, дыхание перехватывает? От того, чьи поцелуи в невменяемое состояние приводят? Посоветоваться бы. Только с кем? Родители обрадуются. Это ясно. Алексей им с самого начала не нравился. Натальи нет. Уехала. С Дроном? Распалась их дружба. Светлана сама виновата. При последней встрече сказала, чувствуя себя предательницей, смотря куда угодно, только не в глаза Дрону:
- Юр, ты извини, я на свадьбу вас с Лёшей позвать не могу. Очень бы хотела, но…
- Овсянников твой против? - зло усмехаясь, перебил Дрон.
- Ага, - отчаянно покраснев, прошептала Светлана.
- Да я бы и не пошёл. Даже, если бы ты меня год уговаривала, - сплюнул Юрка. - И тебе не советую на эту свадьбу идти.
Помолчал. Смягчился.
- Приспичит если чего - звони.
- А ты? Ты тоже звони, - попросила она тогда.
- Не-е… Я - пас. Без меня как-нибудь…
Да, распалась дружба. И дружба ли то была? Они тянулись друг к другу по одной архиважной причине. Дрон для Светланы, Светлана для него были единственным звеном, связующим с Натальей. Прощальный и невольный подарок Мальковой близким ей людям. Подобно терпящим кораблекрушение, они схватились за один плотик. Жаль, плотик не выдержал тяжести третьего лица. Так что с Дроном теперь не посоветуешься. Он же ещё и позлорадствует, скажет: “Я тебя предупреждал”.