- А ты, Светка, ничего, - сказал как-то Рома Павлов, чеша в затылке. - И почему мы тебя в классе не любили?
- Потому, что не знали и знать не хотели, - легко, без обиды откликнулась Светлана. Перевела разговор на более приятную тему. Роме её маневр понравился. Он добродушно ухмыльнулся. С тех пор сам непременно окликал её при встрече. Общие темы для интересной беседы находились часто. Павлов работал в районном отделении милиции. Тоже искал себе место поприличнее, поспокойнее. Иногда звал:
- Переходи к нам в ИДН. У нас всегда инспекторов дефицит.
- Ага! Я в школе-то с некоторыми педагогически запущенными справиться не могу, а у вас со всего района шпана. Да ещё какая! Сливки! Наши трудные ей в подмётки не годятся. Каторжный труд за ту же зарплату.
- Ну, как знаешь, - вздыхал Павлов. Потом оживлялся:
- У нас зато перспектива роста есть.
- То-то ты растёшь, - смеялась Светлана. - И потом, менять школу на милицию всё равно, что шило на мыло.
Павлов не спорил. Угощал очередной байкой из своих милицейских будней и бежал дальше по неотложным делам. Светлана же отправлялась домой с немного оттаявшим сердцем. Ещё задерживалась во дворе, недалеко от своего подъезда. Там почти всегда кто-нибудь из бывших одноклассниц гулял с коляской или с начинающим ходить малышом. Здесь разговоры велись другие. Девчонки говорили только о детях, иногда для разнообразия о мужьях. Светлана внимательно выслушивала сообщения о появившемся зубе, о запорчике, о капризах, упрямстве. Сама отвечала на вопросы. Педагог вроде как. Даже стала специально почитывать необходимую литературу, чтобы вовремя дать дельный совет. Через некоторое время заметила: её появлению во дворе начали радоваться, подзывать, угощать сигареткой или какой-нибудь сладостью, прихваченной на улицу для собственного чада. Светлана не курила, потому сигареты не брала. А сладости… Она же не маленькая. Пусть ребёнок сам ест.
В редкие свободные вечера Светлана позванивала сёстрам Корнеевым. И для очистки совести, и не желала терять связь. С сестричками не всё просто обходилось. То они радовались звонку, разговаривали по часу и больше. То без видимых причин раздражались, цедили сквозь зубы. Чаще раздражалась Лена. Лариса была мягче, покладистей и смешливей.
Звонила Светлана и Дрону. Раза три. Этого хватило для возникновения стойкого убеждения - Дрон начал попивать. Допустимо было, конечно, сомневаться в сделанных наблюдениях, уговаривать себя не спешить с выводами. Да только однажды случилось вовсе невероятное. Позвонил Скворцов.
- Светка! Очень нужно встретиться.
- Зачем? - поразилась Светлана.
- Нужно, - упрямо буркнул Лёха.
У Светланы буквально проплыло перед глазами лицо Скворцова. Впалые щёки, брови в линию над колючими глазами, удлинённый хрящеватый нос, брезгливо поджатые узкие губы.
- Нужно, так нужно, - слегка враждебно отозвалась она. - Говори, где и когда. Но учти, я могу только в субботу, в воскресенье.
Договорились встретиться в субботу, во второй половине дня у памятника Пушкину.
Скворцов оказался сверхпунктуальным. Светлана вышла из дома с запасом в десять минут. Когда же добралась до назначенного места, Лёха уже топтался возле чугунных цепей, огораживающих памятник. Как всегда выглядел недовольным. Но и растерянность непривычная проскальзывала в лице. Встревоженность, что ли? Светлана замешкалась на несколько секунд, решая, как правильно вести себя с Лёхой. Непонятная робость вдруг смутила душу. Потом решилась-таки и летящим шагом направилась к нему.
- Ну, привет, Кравцова, - буркнул Лёха. Как всегда, враждебно. Однако мелькнула в глубине его колючих глаз крохотная искорка радости.
Битый час проговорили они, сидя на одной из скамеек у фонтана. И всё о Дроне. Лёха собирался спасать друга. И хотел, чтобы Светлана помогла ему в этом. Дрон и впрямь опять начал пить, стремительно набирая обороты. Лёха рассуждал. Светлана в основном слушала, обдумывая полученную информацию. По словам Скворцова, серьёзной зависимости от спиртного пока не было. Если Юрка не хотел, то и не пил, легко отказывая себе в сомнительном удовольствии. Но беда как раз и заключалась в желании Юрки напиваться до бесчувствия. И это тогда, когда дела друзей медленно, зато вполне уверенно двигались в гору. Они назанимали денег, закупили всё необходимое, получили разрешение в районных и окружных инстанциях, прокладывали какую-то районную сетку, собирались становиться провайдерами. Или нечто в том же духе. Светлана толком не поняла, а расспросить подробнее постеснялась из боязни услышать “ну, ты и деревня, Кравцова”. Сетки какие-то, подъезды, крыши, провайдеры. Вот что такое провайдер? Если переводить с английского дословно, получится “обеспечиватель, предоставитель”. Но сам термин Светлана слыхала чуть не впервые.
Она сидела на лавочке, любовалась ясным апрельским днём. Солнце стояло довольно высоко, только собираясь неспешно скатываться к горизонту. То есть не к горизонту. Какой горизонт в городе? Скорее, оно собиралось прятаться за домами, отражая яркие предзакатные лучи в оконных стёклах квартир, офисов, заставляя их гореть нестерпимым пламенем. Пока оно лишь готовилось к вечернему действу, щедро обливая светом всё вокруг, создавая праздничное, истинно весеннее настроение. Мимо Светланы спешили по своим неотложным делам люди. Старые, молодые. Весёлые, сосредоточенные. Топтали ногами мокрый, просыхающий неровными пятнами асфальт. Молодёжь уже распахивала куртки, разматывала шарфы. Это весна. Весна гремела и ликовала. Почти у самых ног Светланы воробьишки с гомоном раздёргивали брошенный кем-то на асфальт кусок булки от хот-дога. Шумно ссорились, пытаясь выхватить у соперников хлебное богатство. Недалеко, на низко свесившейся корявой ветке куста, гнувшейся под нерасчетной тяжестью, ворона примеривалась, как бы поточней слететь в галдящую воробьиную стайку и одним ловким движением отнять лакомый кусок. Вот и в жизни так, - подумала про себя Светлана, отвлекаясь на минуту от проблем друга, - кто сильней, больше, тот и прав, тот и пользуется лучшим. Как бы в ответ на её мысли жизнь предложила иной вариант. Мимо весьма быстро прошли три подростка, оживлённо жестикулируя и что-то громко доказывая друг другу. Воробьиная стайка не испугалась, не разлетелась, всего немного перепорхнула в сторону, продолжая раздёргивать булку. А ворона поосторожничала, осталась на ветке, провожая подростков недовольно поблескивающей бусинкой глаза. За это время от хлеба не осталось ни крошки. Вот, - снова невольно подумалось Светлане, - кто не успел, тот опоздал. Всё нужно делать вовремя. Друзьям помогать тоже. И она, спохватившись, стала слушать Скворцова много внимательней прежнего. По студенческим временам вспоминалось: Дрон переставал пить, когда на время разбегался с Мальковой, если они мирились, то гулянки возобновлялись. Да и Наталья в одном из разговоров сама обозначила эту проблему. Может, у Юрки неадекватная реакция на женщин? Своеобразная аллергия. Скворцов обрадовался, подхватил мысль, повёл её к логическому завершению. Светлана не дождалась окончания, перебила Лёху:
- Что, мы должны попытаться развести Дрона с женой?
- Молоток, сечёшь. Не должны, обязаны, - живо подтвердил Скворцов. - Ты и сама дотумкала, что рядом с бабами он спиваться начинает. Ой, только не надо опять грязных инсинуаций. Не голубой я. Или монастырь забыла?
- Ничего я не забыла, - нахмурилась Светлана. - И голубым тебя обзывать не собиралась. Меня смущают некоторые “но”.
- Какие ещё “но”? - теперь насупил брови уже Скворцов.
- А вот какие. Во-первых, кто нам с тобой дал право решать судьбу друга за него?
- Никто не давал, - неохотно согласился Скворцов и тут же нашёл оправдание, - А ты подумала, как в пьяном виде Дрона на крышу пускать? Мало ли что? Мы же не решаем его судьбу. Мы будем пытаться его спасти.
- Против его воли? - скептически улыбнулась Светлана.