— Неспокойное время, — ответил Юзек.
— На велосипедах сподручнее будет, чем пешком, — заметил Константин.
Из разрушенного магазина они взяли по велосипеду. Юзек нашел для Маруси дамский и прикрепил рядом со звонком помятый букетик анютиных глазок. Потом выкатил еще один, юношеский, для Зубрыка.
— А этот, сверху, в меня метил, а? — Фельдшер при одном воспоминании об этом вытер пот со лба.
Быстро крутя педали, он помчался следом за обоими Шавелло и Марусей, которые съезжали вниз по главной улице, внимательно наблюдая за подозрительно поблескивающими окнами.
22. Между фронтами
Некоторое время они ехали по шоссе, затем свернули на проселочную дорогу и углубились в лес. Это не был Бескидский или Тухольский бор, он ничем не напоминал и Уссурийскую тайгу, но все же это был лес.
Дорога, прикрытая тенью, была едва ли на один-два метра шире просеки. Низкое солнце освещало вершины, румянило стволы сосен, а внизу царил сумрак. Два мотоцикла из головного охранения все чаще терялись в зелени и все реже мелькали на солнечных пятнах.
На «Рыжем» все люки были открыты, но на башне дежурил только Янек. Остальной экипаж находился внутри, и оттуда доносились слова песни и звук гармошки.
— Кончайте петь! — крикнул Кос.
Пение смолкло, и из соседнего люка показалась голова Вихуры.
— Тебе не нравится?
— Вы так орете, что не слышно выстрелов, а бой близко.
Действительно, гул орудий и сухая барабанная дробь станковых пулеметов теперь стали слышны более отчетливо.
— Близко бьют, — забеспокоился капрал.
— Как на войне, — буркнул командир танка.
Он взглянул на Марусино колечко, и внезапно такая тоска охватила его, что он даже почувствовал как бы укол иглой в сердце.
— Янек, — вспомнил Вихура, — правда, ты тогда в Сельцах выхлопную трубу шарфом заткнул?
— Экипаж, по местам! — скомандовал Кос, заметив знак Лажевского, и соскользнул вниз.
Люк захлопнулся, внутри потемнело и стало тихо. Густлик смотрел через прицел, конец ствола описывал плоскую восьмерку.
Янек внимательно наблюдал через перископ, как мотоцикл подхорунжего форсирует канал, а Затем скрывается за насыпью.
— Механик, тише ход… Осколочным заряжай!
— Готово, — ответил Томаш.
Щелкнул затвор.
— Готово, — доложил Густлик.
По карте Кос помнил, что где-то здесь канал Хафель резко поворачивает на запад и, продвигаясь на юг, они должны будут его пересечь. Если у противника здесь есть участки обороны, если он блокирует подходы к Шпандау, то именно здесь он должен организовать заслоны или хотя бы засады. Но, по всей вероятности, путь был свободен, так как с той стороны — ни ракеты, ни выстрела.
Мотоциклы, ехавшие слева и справа от танка, задержались среди кустов. «Рыжий», не ожидая их, легко тронулся в гору, преодолел канал и без команды резко затормозил на каменной насыпи. Впереди, не более чем в двадцати метрах, стояли Лажевский и два разведчика с поднятыми руками. Их охраняли пятеро советских солдат, направив на них винтовки с примкнутыми штыками. К танку шел молоденький младший лейтенант с пистолетом в руке и кричал:
— Стой! Стой!
— Смотри, Густлик, — приказал Янек и, соскользнув с танка, подошел к офицеру. — Прикажите, товарищ лейтенант, своим опустить оружие.
— Вы кто?
— Мы из Первой польской армии.
— Куда направляетесь?
— На огневые позиции нашей артиллерии. К Шпандау.
— Впереди наших войск нет.
— Если мы пройдем, то будут. Прикажите опустить оружие.
— У меня приказ никого не пропускать.
— Но у вас приказ задерживать всех, кто направляется на север, а не на юг. — Кос догадался, что эта группа является частью войск, завершающих окружение.
— Останьтесь здесь. — Офицер не имел намерения продолжать спор. — Сдайте оружие, а я доложу своему начальству…
Обстановка становилась все более нервозной. Янек бросил взгляд в сторону танка. На другом берегу он заметил хорошо замаскированную семидесятишестимиллиметровую пушку, ствол которой был грозно направлен на «Рыжего». Итак, они попали в ситуацию не только нелепую, но и опасную. В глазах лейтенанта, который был ровесником Коса и, наверное, всего лишь месяц назад окончил училище, казалось, можно было прочесть заученные на память пункты устава.
— Меня зовут Янек, то есть Иван. — Кос переменил тон. — А тебя? — Он протянул руку лейтенанту.
— Александр, — опешил лейтенант и тоже подал ему руку.
— Значит, Сашка. А откуда родом?
— С Дальнего Востока.
— Земляки! А я с Уссури. Охотился там на тигров. Вот смотри… — Янек вытащил из кармана завернутое в тряпочку мохнатое ухо.
— Ото! — удивился дальневосточник.
— Долго ты собираешься держать нас на мушке?
— А почему вы вперед лезете, если там наших войск нет? — спросил лейтенант, но все-таки подал знак своим опустить винтовки.
— По той же причине, по которой ты сидишь со своими пушками в засаде. Таков приказ.
Лажевский подошел ближе, осмотрелся и свистнул. Из кустов на другом берегу выехали мотоциклисты. Лейтенант удивился и высоко поднял бровь.
— Вот так, — сказал Кос. — Нашла коса на камень…
— Честно говоря, — признался русский, — я не очень хорошо знаю, что это за армия. Всего неделю на фронте.
— Я так и думал, Саша. Знаешь, нам пора ехать.
— Поезжай, Ваня. А в случае чего поворачивай назад под прикрытие моих пушек.
Чтобы наверстать потерянное время, поехали быстрее. Через лес проскочили, не меняя строя. Переправились вброд через небольшую речушку. Не встретили ни одной живой души, только время от времени попадались на глаза примятые груды брошенных мундиров, оружие да разбросанные среди кустов каски.
Вихура снова вылез на башню и болтал:
— После демобилизации жена нужна. Девушку выберу дома, а вот как быть с профессией? Хорошо бы раздобыть трофейную машину и — крутить баранку. Но мне это уже порядком надоело. Стихи сочинять учусь… Вот слушай: на поле взметаются взрывов столбы…
— Чего?
— Взрывов столбы. Слушай дальше… взметаются взрывов столбы, пули звенят, как склянки, наша бригада идет на штурм, идет на Студзянки. Хорошо?
— Неплохо. А теперь давай к пулемету.
Редеющий лес внезапно кончился, и Кос увидел панораму большого города. Над ним, закрывая полгоризонта, висела завеса дыма и кирпичной пыли, оттеняемая снизу заревом пожаров и лучами заходящего солнца. Выше, расположившись в несколько этажей, бомбардировщики сбрасывали поблескивающие в лучах солнца бомбы.
Несколько брошенных, мрачного вида, с сорванными крышами зданий из красного кирпича и неуклюжих дачных домиков стояли на окраине леса. Дальше тянулся пустырь, перепаханный бомбами, какие-то заводские здания, разрушенные артиллерией.
Все как будто вымерло: ни людей, ни движения. А ведь это уже Берлин.
— Экипаж, по местам! — приказал Кос, а сам под заслоном открытой крышки люка наблюдал за местностью.
С тех пор как кончился лес, Янек кроме свиста тяжелых снарядов все время слышал пулеметную стрельбу впереди, по сторонам и даже как будто сзади. Внезапно, не далее чем в трехстах метрах впереди раздались очереди. Янек увидел, как мотоциклы резко увеличили скорость и повернули в сторону заводской стены, откуда велся огонь. Стреляя из ручных пулеметов, разведчики стремительно приближались к цели.
— Вправо… влево… — командовал Кос и, когда танк, совершив маневр, вышел во фланг, так что можно было видеть противника, приказал: — По пехоте — прямой наводкой…
Он не успел даже сообщить расстояние, а Густлик уже поймал их в прицел. Из спаренного с пушкой пулемета он дал длинную очередь, но, увидев разведчиков, которые, забросав противника гранатами, бросились врукопашную, прекратил огонь.
Кос захлопнул люк и прильнул к перископу, но в это время танк сильно тряхнуло и все исчезло из поля зрения.
Густлик, внимательно наблюдая через прицел за боем, еще успел скосить пулеметной очередью двух вражеских солдат, которые убегали, прячась среди развалин. Бой утих так же внезапно, как и вспыхнул.