Оба скрылись в башне, грохнула пушка, и снаряд, пролетев через отверстие в стене, глухо разорвался внутри дома.
На верхнем этаже вдруг засветились окна, огонь не затухал, а становился все ярче и наконец веселыми языками перебросился на стену и принялся лизать выщербленную пулями штукатурку, добрался до водосточной трубы и карниза.
— Густлик, Густлик! — выкрикнула Маруся.
— Ну?
— Это от снаряда?
— Нет, не от снаряда. Немцы подожгли.
Когда Лажевский сказал, что эсэсовцы штурмовать не будут, а подожгут с чердака, Коса зазнобило. Может, утренний ветер забрался под обмундирование и пробежал по вспотевшей спине, а может, страх заговорил. Некоторое время он лежал, ничего не слыша и ни о чем не думая. А о чем, собственно, можно думать в безвыходном положении? Он пришел в себя, когда подхорунжий положил ему на плечо руку:
— Бензин чувствуешь? Сейчас зажгут. Надо удирать.
— Как? С парашютом?
— Есть выход, я знаю. Идем!
Он провел Коса на другую сторону крыши и показал вертикальную лестницу на глухой стене.
— Пожарная! — крикнул он под звуки взрыва — это пикирующие бомбардировщики сбросили свой груз примерно в полукилометре восточное. — Я ее еще раньше высмотрел, знал, что может пригодиться…
Первым, перекрестившись, начал спускаться старший Шавелло. За дядей полез племянник. Вслед за ним пошли подхорунжий Стасько и Вихура. Языки пламени появились из-за водосточной трубы.
— Успеем, не поджарят нас, — проговорил Лажевский.
— О нет, нет! — вдруг начал сопротивляться Зубрык. — Я боюсь высоты. — И потерял сознание.
— На шкварки придется оставить, — буркнул взбешенный Лажевский.
Пламя бушевало все сильнее. Оно охватило лаз, взметнулось высоко вверх — лестничная клетка напоминала огромный дымоход.
Внизу на лестничных перекладинах темнели скользящие вниз фигуры. На противоположной крыше сверкнула вспышка одиночного выстрела снайпера, через секунду раздался звук выстрела, а снизу — человеческий вопль. Кто-то упал с лестницы на развалины.
— Черт! Проснулся голубятник… Поснимает нас…
Кос, заметив вспышку, прижал приклад к щеке, медленно нажал на спусковой крючок.
— Этот уже не поснимает.
Тяжело передвигаясь, из-за дымохода показался раненый. Перегнувшись в поясе, он съехал по крыше в многоэтажную пропасть.
Выстрел вывел Зубрыка из оцепенения.
— Раненый ждет! — крикнул Кос.
— Где? — робко спросил Зубрык.
— Внизу.
Фельдшер, преодолевая страх, пополз по нагревшейся крыше.
Проклиная Гитлера, хорунжий скрылся за выступом стены.
Упала подгоревшая стропилина, полыхнуло пламя, посылались искры. Подкатилась головешка, прожгла гимнастерку на рукаве. Кос, подпрыгнув от боли, отбросил ее и сбил пальцами огонь — затушил тлеющее обмундирование.
— Пора, — сказал он Лажевскому.
— Ну давай, — бросил Магнето. — Я последний. У меня опыт с восстания.
Они лежали на краю крыши, пристально глядя в глаза друг другу.
— Я командую, — сказал Кос. — Иди.
Магнето повиновался. Янек должен был остаться на крыше, чтобы дать Лажевскому время спуститься хоть на несколько метров вниз. Он забросил за спину автомат, взятый у Зубрыка.
Рухнуло еще одно стропило, выше взметнулись языки пламени. На чердаке разорвался снаряд, взрыв подбросил в воздух бесформенные куски нагретой кровли, которые, описав дугу, ударили в стену. Этот неожиданный грохот перепугал Зубрыка. Он споткнулся, запутался в металлических перекладинах, выпустил поручни из рук и упал с двух последних перекладин прямо в руки Вихуры.
— Сюда, пан доктор! — звал старший Шавелло, заканчивая перевязывать ногу подхорунжему Стасько. — Перелом.
— Вот здесь очень больно. — Раненый прижал ладони к животу — между пальцами просачивалась кровь.
Фельдшер тотчас же принялся за перевязку. Руки у него были быстрые и ловкие. Ему помогал Шавелло, время от времени переворачивая Стасько. Раненый сжал зубы.
— Поэта, гады, ранили, — сообщил Вихура спрыгнувшему с лестницы Лажевскому.
Подхорунжий внимательно осмотрелся: они находились в развалинах между глухими стенами домов, занятых врагом. До тех пор пока они не двинутся отсюда, им ничто не грозит. Правда, немцы выбили амбразуру в стене.
Кос спрыгнул, приземлившись около Магнето.
— Долго оставаться здесь нельзя, а через улицу начнешь пробираться — каждый второй погибнет, — бросил подхорунжий.
Не отвечая, Кос отполз в сторону и склонился над раненым. Перевязка была закончена. Янек вытер ему мокрое от пота лицо куском пакли, вынутой из кармана.
— Носилки готовы, — сказал Шавелло.
— Кос, — с трудом произнес Стасько. — Держи, пригодится. — Он протянул ему небольшую книжечку. — В этом доме, в библиотеке, раздобыл.
Янек молча сунул томик за пазуху и положил ладонь на горячий лоб Стасько.
…Густлик стоял навытяжку перед полковником. За ним, у переднего люка «Рыжего», стояли Саакашвили, Черешняк, Маруся и рядом с ней Шарик.
— Гражданин полковник, разрешите доложить. Задание было выполнено, дом захвачен. Но потом из подвалов полезли немцы и наших оттеснили наверх.
Полковник поднял голову, посмотрел на охваченные пламенем верхние этажи и крышу здания.
— Вам нужно двух человек в экипаж.
— Не надо.
— В чудеса верите?
— Нет. В товарищей.
— Дам на время.
— Не надо. Экипаж полный.
— С собакой?
— Она у нас тоже солдат. У нее и продаттестат есть…
С противоположной стороны улицы из-за развалин раздались необычные автоматные очереди: та-та-та, та-та. Густлик вслушивался, и лицо его расплывалось в улыбке: тире — точка — тире, потом три тире, три точки.
— Это Кос, — радостным шепотом сообщил он экипажу.
— Что такое? — спросил полковник.
— Наш командир, — выскочил из строя Саакашвили.
— Командир, — объяснил Елень, — помощи требует.
Забыв о командире полка, он вскочил на броню, залез на башню и крикнул, как через мегафон:
— Пехота… по моей команде, огонь!
Силезец исчез в танке, загрохотала танковая пушка. И вдруг весь участок фронта утонул в шквальном огне из всех видов оружия. Не смолкая, застрочили автоматы и пулеметы. Филином ухнул разбуженный миномет и выплюнул высоко вверх смертоносный снаряд. Ударила стоявшая неподалеку пушка.
В предрассветной мгле занимающегося дня из развалин выскользнула небольшая группа солдат с носилками и бросилась поперек улицы. И прежде чем противник успел их заметить и разгадать замысел, они проскочили в ворота.
Огонь прекратился. Елень вылез из башни.
— Вам бы дивизией командовать, — усмехнулся полковник.
— Не дают.
Оба рассмеялись и пошли навстречу солдатам.
— Гражданин полковник, штурмовая группа в составе семи человек… — начал докладывать Кос.
— Умер, — громко произнес, наклонившись над боевым товарищем, Зубрык.
— …в составе шести человек вернулась с боевого задания.
Полковник склонился над убитым, с минуту всматривался в бледное лицо и прикрыл его фуражкой.
— Благодарю за мужество, — произнес он, встав по стойке «смирно», — хотя вы и не удержали дом… — Он замолчал и добавил: — А я не взял станцию подземной дороги…
— Есть способ взять ее, — сказал Кос.
— Какой?
— Он поможет. — Янек показал на лежащего неподвижно Стасько.
— Пойдем.
И оба, к огорчению Маруси, ушли.
— Вот что значит любить командира. — Саакашвили подошел к девушке. — Меня надо было полюбить. Почему меня никто не выберет?
— Сам выбирай, — фыркнула Маруся.
Здесь же во дворике, на крохотном газоне у замшелой каменной стены, Юзеф Шавелло саперной лопаткой копал каменистую городскую землю. Вихура отыскал сломанный штык, нацарапал на стене крест и стал выбивать большие печатные буквы.
Старший Шавелло вернулся с Черешняком, усадил его на принесенном из дома диване, обитом зеленым плюшем, сам примостился рядом и приказал: