МОЯ ЗВЕЗДА
Сребрится купол голубой.
Лазурь чиста.
Горит высоко надо мной
Моя звезда.
Я не устану никогда
За ней следить.
Уходит тонкая туда
Златая нить.
Струится в безднах Млечный Путь…
Моя земля!
Увижу ль я когда-нибудь
Твои поля?
И, узник пленного житья,
Ненужных дел,
Найду ли радость бытия,
Иной предел?
Иль дух навеки заточён
Везде, везде,
И тот же горестный закон
На той звезде?
Сребрится купол голубой.
Лазурь чиста.
Вверху высоко надо мной
Моя звезда.
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
А. Тимофееву
Ярится ветер, пёс безродный.
Весь город — чёрная тюрьма.
Я призрак тёмный и холодный,
Стучусь в молчащие дома.
Темнеют запертые ставни,
За ними спят друзья, враги.
Ужель не слышен зов мой давний,
Мои звенящие шаги?
О, люди! Люди! Выходите!
Глядите в горестную высь.
Уже сверкающие нити
Над вашим городом сплелись.
И чашу гнева Ангел мстящий,
Грозя, над кровлями простёр.
Их обратит фиал кипящий
В один бушующий костёр.
Быть может, поздно… Люди, люди!
Спешите грозное постичь.
Молите Господа о чуде,
Да отвратит подъятый бич.
Но глухи запертые ставни.
За ними спят друзья, враги.
Их не пробудит зов мой давний,
Мои смятённые шаги.
ДУШИ НОЧНЫЕ
Нине Петровской
Лишь солнце усталые очи
Закроет, и стихнет земля,
Одиннадцать рыцарей Ночи
Идут чрез луга и поля.
Что кажется тайною мига
Людей, и народов, и царств,
Для них — как раскрытая книга
Безумий, страстей и коварств.
Им видно, как чёрные дымы
Восходят к сияниям звезд.
Вздыхая, идут они мимо,
Всё тихо вздыхает окрест.
И взор из печали пророчит,
И небо вещает грозу.
И каждый из рыцарей Ночи
Ночную роняет слезу.
Скатится — и сомкнуты веки.
И вот уж, как сон, далеки…
Но слёзы зажгутся навеки
Заклятьем любви и тоски.
И в снах беспокойные души
Златые завидят огни.
И многим виденья нарушат
Неведомой грёзой они.
И многих заклятья стальные
Вослед за собой поведут.
И перлы, те слёзы ночные,
Избранное сердце найдут.
Кто перл этот тайный добудет,
Над тем уж земля не вольна.
Покой навсегда позабудет
И станет, как странник без сна.
Вдоль нив, зацветающих кровью,
Пойдёт он, скиталец ночной,
Гоним беспощадной любовью,
Гоним беспощадной тоской.
О, Знавший надежды земные!
О, Павший на крестном пути!
Прими эти души ночные
И дай им, и дай им — дойти.
ПУСТЫНЯ
Вечером тихим к тебе прихожу, родимая Мати Пустыня,
К тебе припадаю,
К твоему зелёному раю.
Осени меня, ласковая тишь, вечерняя святыня.
Годы за годами, вёсны за вёснами,
В каменных стенах,
В вечных изменах,
Словами — путами косными
Держали меня мёртвые люди.
Меня ласкали их женщины,
Пантерам подобные женщины,
Меня душили их истины,
Безглазые, тёмные истины,
И под грохот машин, под гуденье грузных колёс,
В этом сне без грёз,
Некогда было мне думать о радостном чуде,
Что мне предстало теперь с листвою, облитою солнцем,
Струистым червонцем,
С серебряным зеркалом студёных озёр,
С ключами, звонко поющими,
По камням бегущими,
С горьким запахом вечерних лугов,
С дальними контурами голубеющих гор,
Со всем, что без слов
Душе говорит и глаза слезами туманит
И сердце ранит
Тоской по приволью,
Сладкою весеннею болью.
Укачай меня, Мати Пустыня, волнами росистыми,
Закружи мои мысли голосами лесными весёлыми,
Птичьими переливными свистами.
К тебе, о Мать,
Я пришёл умирать.
Ты меня вспомяни и, когда я умру,
Ввечеру
Над телом моим зажги заревое священное полымя.
Приюти.
Прости.