требовались повсюду. По умолчанию, решено было до поры до времени избегать мегаполисов. Жизнь в большом городе, даже если речь шла о дорогих районах резиденшиал, меня несколько утомила. Хотелось меньше суеты и больше живописи. В конце концов, чем были мои обычные выходные на протяжении всех этих лет, как не бегством из каменных пещер на лоно природы. Я подумал, что жизнь в провинции скучнее, но зато и более спокойна. Будет время осмотреться по сторонам и помыслить о делах наших скорбных. После Мида я мог запросто открыть любую провинциальную дверь. Такое бывает. Иногда гарвардский профессор, окончательно отравившись парами Камю, Эллингтона и дорогого вермута, способен низринуть себя до сельских пейзажей Айовы. Я летал не так высоко, но мой прежний педагогический опыт давал мне фору. Вобщем, целый день был потрачен на бесконечные рассылки резюме по всему Западу. Уже к вечеру стали приходить первые ответы. Меня рады были бы увидеть в Стоктоне и Раш Вэлли, с нетерпением ожидали в Фэрфилде, Нефи, и Сидар Форд. К следующему полудню таких приглашений было уже двадцать шесть. Ни одно из них не сулило заработков, даже отдаленно напоминавших школу Мида. Но я понимал, что смогу сэкономить на ренте и прочих расходах. Чем глубже в лес, тем дешевле хижины. Конечно, забираться в откровенную тьмутаракань, где на заброшенном консервном заводе воют выпи, а в округе шляются великовозрастные жертвы инцестов с вечной улыбкой вокруг гнилых зубов, мне не хотелось. И на помощь пришел Google. GoogleEarthпоказывала мне любую из заданных локаций во всевозможных ракурсах – со спутника, с высоты птичьего полета, в уличном режиме, как если бы я сам прогуливался по округе. После такого знакомства некоторые из предложенных мест отпали сами собой. Другие показались мне симпатичными. С самого начала Флаин Спэрроу в Юте подкупал богатой зеленью, аккуратными домами (его основали мормоны на рубеже веков) и удобной транспортной развязкой. До Хэбэр Сити оттуда можно было добраться за два часа, что немаловажно для общения с внешним миром. Я решил временно не пользоваться кредиткой и не звонить с нового места. Пускай обо мне забудут. Директором местной школы оказалась миниатюрная Пэгги Джонс, дамочка с принципами, эдакая провинциальная егоза «метр в кепке» с комплексом вечной отличницы. Школа сияла чистотой. Приняли меня вполне радушно. В нашем первом разговоре Джонс заметила, что, хотя Флаинг Спэрроу нельзя назвать центром современной цивилизации, она надеялась, что в моем лице школа обретет гида и помощника в освоении самых передовых методик. О да, сказал я, разумеется, и подумал: с тем и приехал. По части жилья проблем тоже не возникло. Здесь не было квартир, зато сдавались целые дома за половину того, что мне приходилось платить в Мэдфорде. Меня все устроило. Через день я переехал в небольшой двухэтажный дом на самом отшибе, у соснового бора. В моем полном распоряжении была большая гостиная внизу, светлая кухня, подозрительно чистая ванная с туалетом и две спальни на втором этаже. Еще имелся чердак. Вход в погреб был закрыт, о чем мне предупредительно сообщил агент еще до показа. Мол, там хозяева хранят свои пожитки, включая старую мебель. Я не возражал. Мне понравился этот дом, потому что он был теплым, светлым и уютным, стоял в тихом месте, а с балкона второго этажа открывался потрясающий вид на бесконечное поле, обрамленное лесными зарослями с обеих сторон. Сплошная тишина и умиротворение. Как раз то, что нужно для размышлений о жизни, счастье и любви. Но зимой школьные будни поглотили меня целиком. Личного кабинета уже не было, зато рядом с учительской имелся зал для настольного тенниса. Через пару дней я выяснил, что физкультурник, биолог и химичка играют так себе, а вот географ способен содрать три шкуры. Ему было под пятьдесят, и он двигался, как бог– плавно, с хорошо поставленной академической стойкой. Он расстреливал меня, смеясь, финтил, заставлял проваливаться, словом, от души издевался над наивным любителем. После нескольких партий с меня градом лил пот. Поэтому мы договорились сражаться в конце дня, перед уходом. Вечерами я читал. Телевизора у меня не было, мне вполне хватало ноутбука. По выходным здесь все ходили в церковь. Миссис Джонс как-то спросила, скрывая явное недоумение, почему она не видит меня в соборе? Их бин агностик, сказал я первое, что взбрело в голову, почему-то на немецком. Вы не верите?– проникновенно спросила она. Верю, ответил я, но не могу определиться. Она многозначительно покачала головой, но оставила меня в покое. Флаинг Спэрроу с его патриархальным укладом явно не был построен для развлечений. Продвинутая местная публика предпочитала сваливать в Солт Лэйк при первой же возможности и там уже отрываться на всю, вдали от осуждающих взглядов и слухов. Пару раз меня звали с собой. Я вежливо отказывался. Напиться и отодрать по пьяни коллегу, с которой потом всю неделю будешь встречаться нос к носу и сконфуженно отводить глаза – то еще удовольствие. Я часто думал о Хлое. По сути, из-за моей дурацкой привязанности к ней (не секс был тому основой, многие двадцатилетки давали ей фору за глаза) я потерял любимую работу, обычный уклад и едва не расстался с жизнью. И я готов был идти дальше, если бы она сделала хоть малейший шаг мне навстречу. Хотя бы кивок, разворот туфель в мою сторону. Alas! А если этого не случилось, то кем я был в ее жизни? Бойфрендом, парнем на перепихнуться? И кем был он? Наверное, удобно держать при себе чудовище, которое оплачивает твои счета, играет с ребенком и заодно отгоняет от тебя очередного любовника, едва чувства переживут пик. Выбираясь в Хэбэр Сити, я пытался дозвониться до нее, но никто не отвечал. Видимо, она поменяла номер, а может, переехала. Мои смски и имейлы проваливались в пустоту. Впрочем, я не злился на нее. Даже прекратилпопытки понять. Типичная позиция агностика. Весной, стоя перед равниной, переживающей обновление, я склонен был полагать, что все идет, как и должно, и, видимо, есть какой-то особый положительный смысл в том, что история наших отношений с Хлоей закончилась так, а не иначе. Пропитанная влагой земля пахла жизнью. Я не мог надышаться запахом прелого луга, его дурманящей новизной и подумал, что непременно брошу курить. Это намерение возникло примерно за четыре месяца до того момента, когда я обнаружил, что курение не просто гробит жизнь. В редких случаях оно может ее спасти.