Тогда Раим молча гладил его шею и в тупом отчаянии прислушивался к шороху наползавших во двор, в саклю песков.
Однажды он, привычно оглянувшись на кладбище, не увидел старых могил. А через несколько дней исчез холмик, и только одна вершина часовенки сиротливо торчала из песка.
В угасшем сознании его не мелькнула мысль о сестре: прошлое исчезло из его ощущений, как оно исчезает у животных. Но приближение пустыни разбудило темный инстинкт самосохранения. Овеянный страхом смерти, с такой же тоской и отчаянным сознанием своего бессилия, как у старого волкодава, заметался Раим по развалинам.
Он присматривался, прислушивался к шуршащему дыханию пустыни, примечал лунку возле каждого камня и тогда выбрал развалины сторожевого столба, огражденного уцелевшей стеною от ветра.
Это жилище было похоже на каменную нору. Сюда перенес свои запасы ее обитатель. Пес, не могший вместиться в норе, бродил, как потерянный, внизу день и ночь.
Потом он однажды исчез и не вернулся.
В эту ночь Раим слышал рев джульбарса совсем близко. Утром же утончившимся обонянием, слышавшим в дыхании пустыни оттенки всевозможнейших запахов, он учуял запах крови. Как сумасшедший, пошел он, спотыкаясь в нанесенных за ночь барханах, на этот запах и на дне арыка нашел растерзанные клочья верного друга.
Раим безмолвно застыл на месте. Серая змея, развернувшись из клубка, как шелковая лента, равнодушно проползла мимо него.
Он вздрогнул и ушел.
Сжавшееся тоскливым холодком сердце выдавило на его сухие глаза призрак слез. Это было последнее чувство Раима. Оно исчезло, не оставив ни одной мысли в его угасавшем сознании. Он спустился по канаве до влажной котловины и когтистыми пальцами, вырывая горькие корни трав, шарил по норам сусликов, отнимая у них запасы зерна.
Он с звериным постоянством, руководимый инстинктами» пробуждавшимися в нем, как пробуждаются они у человека с угасшим в минуты опасности сознанием, готовил свою страшную нору к новой зиме.
А облака, помрачавшие солнце, уже несли ее призрак.
Но еще было знойно дыхание пустыни; превращаемые резкою сменою дневного зноя ночным холодом в мельчайшую пыль камень и песок тонкими струйками сыпались на умиравшие под ним поля и арыки.
По этим канавам в поисках пищи Раим уходил все дальше и дальше, иногда ночуя в степи. Так нашел он путь к засеянным, возделанным полям кукурузы. Но и они не вызвали в нем мысли. Он, с радостью голодного хищника, ночами, прячась от каждого шума и таясь от малейшего шороха, крал сочные стебли с дозревшими зернами и уносил их в свое жилье.
Застигнутый в поле дехканом, он прополз в густых зарослях джугары с ловкостью зверя и скрылся в канавах, прежде чем изумленный земледелец мог угадать в этом зверьке человека.
Песчаные волны, двигаясь из пустыни, заволакивали все более и более развалины.
Но вид их, подымавшихся уже до пояса сторожевой, башенки, заставлял Раима с упрямством зверя сносить в свою нору запасы пищи и воды.
Поля джугары убираются поздно. И до самой зимы, начавшейся проливными дождями, бродил по канавам Раим.
Когда же дожди сделали их непроходимыми и снова иней стал ночами одевать в серую шерсть песчаные степи Кара-Кума, Раим, как зверек, забился в свою каменную нору и приготовился вылежать в ней недолгую зиму.
Его овчины истлели. Кошмы потеряли вкус шерсти и не один раз в камни сторожевого столба забирались скорпионы, которых не отгонял запах войлока.
И не один раз снимал с лица своего ночью Раим бесстрашного черного паучка, ядовитого, как жало фаланги, и называвшегося в забытом им мире жутким именем — каракурт.
Раим не знал ни врагов, ни друзей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ТЕНЬ ЧЕЛОВЕКА
И еще раз расцвели Черные Пески огненными морями туркестанского мака и еще раз солнце испепелило их. Снова горьким вкусом полыни напиталось знойное дыхание пустыни и вновь стали голыми стебли саксаула.
Скрылись под волнующимся океаном песка и камней арыки, поля и развалины забытого кишлака. Из раскаленных груд его только на краю глинистой котловины торчали осколки стены и верх сторожевого столба, огражденного ею от палящих ветров пустыни.
На эти куски камня вел вооруженный отряд седой туркмен. Его воле охотно подчинялись верблюды, угадывавшие влагу за этими признаками жилья.
Человек в пробковом шлеме, весь в белом, долго и осторожно глядел вдаль, потом, подогнав коня к проводнику, спросил:
— Что это?
Тот покачал головою.