Четыре вечера с Владимиром Высоцким

ПЕСНЯ МИКРОФОНА

Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц.
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот — тот, на кого я надеюсь,
Для кого я все муки стерпел.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
На низах его голос утробен,
На верхах он подобен ножу,
Он покажет, на что он способен,
Но и я кое-что покажу!
Он поет, задыхаясь, с натугой, —
Он ослаб, как солдат на плацу.
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
Только вдруг… «Человече, опомнись!
Что поешь?! Отдохни, ты устал.
Это патока, сладкая помесь…
Зал, скажи, чтобы он перестал!
Все напрасно — чудес не бывает.
Я качаюсь, я еле стою.
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько лет в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл — шею спиливал,
А я усиливал, усиливал, усиливал…
В чем угодно меня обвините,
Только против себя не попрешь.
По профессии я — усилитель.
Я страдал, но усиливал ложь.
Застонал я — динамики взвыли,
Он сдавил мое горло рукой.
Отвернули меня, умертвили,
Заменили меня на другой.
Тот, другой, — он все стерпит и примет,
Он навинчен на шею мою.
Часто нас заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
Мы в чехле очень тесно лежали:
Я, штатив и другой микрофон.
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.

(Съемка ТВ Италии)

Высоцкий. Вот вопрос, который очень часто задают и в письмах и на выступлениях, многие люди спрашивают: почему я много пишу о войне?

Ну, есть две причины. Во-первых, это такое гигантское потрясение, которым занималось искусство: и кино, и театр, и поэзия, — безусловно, всегда. Но в основном занимались люди, которые прошли через войну. А сейчас то поколение, которое этого не видело, может быть, от чувства досады, что не пришлось в этом поучаствовать, мы как бы довоевываем в своих песнях.

Я пишу не просто песни военные. Потому что я не имею права этого делать, — я этого не знаю, хотя мы много читали, мы все — дети военных лет. Просто я думаю, что это не песни-ретроспекции, а это песни-ассоциации. И, вше кажется, это интересное явление, что люди не воевавшие стали писать о войне. Это взгляд современного человека на то время. Можно на военном материале делать современные песни, песни, которые нужны сейчас…

Ну, писем, как видите, очень много, и это только малая часть… Кто пишет прежде всего? Совсем разные люди. Начиная от ветеранов войны, которым теперь… им уже за семьдесят.

Пишут в основном о песнях.

Есть еще разные письма о картинах и о спектаклях, но больше всего, конечно, о песнях, их лучше понимают.

Вопросы, разные задают например, что я имел в виду в той или иной песне? Хотя я обычно на этот вопрос всегда отвечаю: «Что имел в виду, я все сказал. И сказал и имел в видуто, что сказал».

Но очень многие люди склонны находить в этих песнях свое. То, что им ближе, то, что им дороже.

Или склонны находить, в меру своей испорченности, иногда то, чего я совсем не имел в виду. Песня и так сама по себе достаточно сложна и остра, а они находят там нечто еще такое, что им бы хотелось там увидеть. Или что

им показалось, и что я, конечно, в виду не имел.

И в связи с этим я написал такую песню — ответ на все письма. Потому что я на все не могу ответить. Там есть строки:

Спасибо вам, мои корреспонденты,

Что вы неверно поняли меня…

Еще очень много в письмах рассказывают мне о всевозможных историях из своей жизни и просят, чтоб я написал об этом песню, либо рассказывают мне истории из жизни своих друзей.

У меня, например, есть уникальное письмо от одного человека, который прошел войну. Он рассказал мне о судьбе своего друга и просил об этом написать песню.

Иногда это у меня откладывается… И потом выходит либо в каком-то стихотворении, либо в какой-то песне.

И очень часто в письмах мне рассказывают о том, какое действие оказывают мои песни или в их судьбе, или в их жизни, на их друзей, на них самих.