ерь мы с ней действительно знакомы. Спустя две секунды она захлопнула блокнот и тоже поднялась с места. Я думал, где она живёт и часто ли здесь сидит. Я уходил из парка с мыслью, когда же я снова приду сюда. Оглядываясь каждые полминуты, я видел, как она шла в противоположную сторону и как она становилась всё меньше и исчезала за ветвями яблонь. Ещё неделя - и я уже знал, что она приходила в парк только по воскресеньям, и сидела там от рассвета до заката, всё время кутаясь в свитер, как бы жарко ни было. Она была необычная, тёплая, хрупкая, милая. Я сидел рядом с ней. Страница за страницей - видимо, она писала торопливо, будто бы боялась забыть - летела, оставляя в прошлом только что написанное. И по новой. Вероника рисовала на страницах, зачеркивала без всякого страха испортить аккуратные слова, грызла ручку. Я наблюдал за ней, и каждая её повадка становилась знакомой. Мы молчали каждое воскресенье, и каждое воскресенье было наполнено словами. Словами из её дневника, которые будто бы эхом отдавались на её лице, передавались мне и оставались несказанными, но понятыми мной. Я полюбил проводить время с Вероникой, которая каждое утро говорила мне «Здравствуйте» и «До свидания», но о её личности я не знал ничего, кроме имени. На третье воскресенье я застал её на скамейке с ромашками в руках. Дневник лежал раскрытым рядом с ней, там же была и ручка. Я улыбнулся и присел рядом с ней. Она поздоровалась в ответ на моё приветствие, как будто это уже давно было привычным. Я глядел, как она гладила кончиками пальцев белоснежные шелковые лепестки, и как зелёный огонёк в её глазах разгорался всё пуще. В конце концов большие глаза её замерцали бессчётными искрами. Она была прекрасна и напоминала мне моё детство. Она словно была частью парка. -Ты любишь бабочек? - внезапно спросила Вероника, обращаясь ко мне, как к давнему другу. - Даже не знаю, - задумчиво ответил я. - А ты? - Люблю, - сказала она и вдохнула полной грудью. Затем весёлым голосом предложила: - Хочешь, я покажу тебе, где их много? Не дождавшись ответа, она взяла меня за руку и повела за собой, удаляясь от дорожек и скамей. Перед нами возникали цветочные клумбы и полянки, но Вероника шла всё дальше. Мы очутились на пронизанной светом траве и, стоило нам окончательно выйти из тени деревьев, девушка сразу же опустилась на колени рядом с очаровательным розовым цветком. Я с удивлением наблюдал, как на руки Вероники опустилась бабочка. Затем ещё одна. Я не верил своим глазам: вокруг девушки порхали сразу несколько бабочек. Это происходило словно во сне. - Как ты это делаешь? - изумился я. - Не знаю. Но брат говорил, что я сама как бабочка, и поэтому они меня не боятся. - Я мысленно согласился с её братом: это юное чудо действительно напоминало бабочку. Я хотел бы расспросить её о брате, но решил, что лучше этого не делать. Не было в этом надобности. Четвёртое воскресенье. Она сидела на том же самом месте и писала. Я сел там же. Вновь я, расслабившись и слегка щурясь, наслаждался летним солнцем. На этот раз мне и в голову не приходило заговорить с Вероникой. Она, видимо, тоже не была настроена на беседу. Поэтому мы опять провели день молча, даже почти не глядя друг на друга. А другие люди и вовсе не существовали ни для меня, ни для моей знакомой. И, когда солнце стало соприкасаться с горизонтом, волна печали нахлынула на меня. Я знал, что скоро мне надо будет уезжать, и что я, скорее всего, больше не увижу Веронику. Но я не стал говорить ей об этом. Я позволил ей уйти, и на прощание сдавленно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и ушла, небрежно положив блокнот в карман юбки. И, когда она уходила, блокнот нечаянно выпал из кармана, а его обладательница даже не заметила. Я хотел крикнуть ей, но что-то сдержало меня. Она так и ушла без дневника, ничего не подозревая. Я поднял блокнот и тоже стал уходить, раздумывая, стоило ли так поступать. До самой ночи я читал этот блокнот. Хорошо ли я поступал? Мне было не до этого. Я читал о том, как Вероника сильно любит бабочек и ромашки, и как она встречала позапрошлое Рождество, и как она однажды ночевала под открытым небом в июне, и как она любила брата. Почти каждое воспоминание было связано с её братом - например, как брат подарил ей синий свитер, который она старается носить как можно чаще. И как они гуляли в парке по воскресеньям. Но... Её брат умер в прошлом году. Этому была посвящена первая страница, на которой также был написан её адрес: «Если Вы нашли этот дневник, то пожалуйста, верните мне его. Вот мой адрес и телефон. Мой дневник дорог мне.» А на последней странице дневника, которую она как раз дописала в четвёртое воскресенье, была история о том, что брат оставлял под её дверью лимонные конфеты, которые она обожала. И от того, что их дарил ей её любимый брат, конфеты были ещё вкуснее. Так писала девушка. Причём в дневнике не было написано ничего конкретно о брате Вероники, и об остальных родственниках тоже не было ничего сказано. Мой поезд отправлялся в восемь тридцать утра. Я купил лимонных конфет и положил их под дверью дома Вероники, не забыв оставить там её блокнот и написав записку: «Ты - самая прекрасная бабочка из всех, каких довелось мне встречать когда-либо». Больше я не нашёл, что написать. Но я знал, что этого будет достаточно. ...Тот август был наполнен бабочками, рыжим солнцем, светом зелёных глаз и привкусом лимонных конфет. Он особенно дорог мне. (Январь 2016)