— Скажите пожалуйста, как вы здесь оказались? Вы прилетели, приехали, отстали от поезда?
Охотница сдержано улыбнулась:
— Ее ролевики привезли. С первоапрельского конвента.
Щеголь, оказавшийся магом, подтвердил:
— На аутентичной тележке, в клевых костюмах. Парень и девушка. Девушка куда как ничего!
— Ты познакомился? — Военный поднял уголки губ, сделавшись окончательно похожим на старого пса.
— Кулаки у парня тоже ничего.
Засмеялись.
— Но как же вы все-таки попали сюда?
Она некоторое время комкала манжеты — словно бы молчание оставалось единственной ниточкой к дому. Никто не торопил. И в конце концов она поняла — все, обратного пути нет. Вздохнула:
— Я участвовала в ритуале Призыва…
— Призыва! — Военный поставил на столешницу сжатые кулаки — словно кружками грохнул.
— Что же вы сразу не сказали!
Все трое сделались внимательными, а голоса их наполнились искренним уважением.
— Так, ваше полное имя? Место рождения… Полных лет… Документы… Нафиг, пишем: утеряны. Так, пройдите вот в эту арку, — маг перестал барабанить палочкой по волшебному зеркалу и указал на дальную стену комнаты. Перед стеной Охотница уже сняла чехол с высокой арки — сверкающей металлом, обвешанной амулетами, даже закрепленной множеством тонких канатов, как мачта корабля. Магией, впрочем, не пахло по-прежнему; да и ощущение от арки было как от сложного механизма, а не как от пентаграммы — неживая тяжесть, ничего похожего на сдержанное нетерпение Стихии.
— Для чего это?
— Это чтобы определить Вашу силу. Не бойтесь — сканер не причинит никакого вреда. Он как линейка, только измеряет, ничего не меняя.
— Линейкой тоже можно врезать по пальцам, — возразила она, подходя к сканеру. И зачем огрызалась? Измерять всех пришельцев — не такая уж глупая идея, если подумать…
Завершить мысль она не успела. С гулким хлопком арку разорвало. Канатики не спасли — взвились и опали убитыми змеями. Зазвенели, посыпались все три окна. Амулеты разлетелись по комнате; с легким дымком брызнула штукатурка. Немного поскрипев, решила поучаствовать люстра — и обрушилась точно в середину стола, прикончив чародейское зеркальце. Сам чародей, хоть и не сумел поставить даже простенького щита, все же избежал серьезных повреждений. От Охотницы обломки рикошетили, как стрелы от доброй кирасы. Военный чудом успел нырнуть за стол — кусок арки ровненько сбрил ему каблуки на обоих ботинках, пощадив ноги.
В распахнутую дверь ворвались двое с оружием наизготовку. Военный мелко крестился ощутимо дрожащей рукой. Охотница с непроницаемым лицом заклеивала магу распоротую щеку. Маг щерился счастливой до идиотизма улыбкой.
Ровно в центре взрыва, не пострадав от него нисколько — все воздействие было направлено от нее, и ничего к ней — на крашеных досках пола плакала девочка лет пятнадцати, худенькая, с розовыми волосами.
— Даже здесь у меня ничего не получилось, один взры-ы-ыв… Чему меня учили? Управлять слугами? Приказывать подручному? Решать примеры с дробями? Так здесь это малявки могу-у-у-ут…
Военный поглядел на обломки сканера. На мага. На ворвавшихся охранников. Взял себя за подбородок и глубоко задумался.
Девочка утерлась рукавом длинного, наглухо закрытого темного платья — такое в старых комедиях носят горничные или суффражистки.
— Что мне дела-а-а-ать? Я тут никому не нужна-а-а! Домой хочу-у-у!
— Да ты офигела! — щеголь-особист поднял обломок сканера, повертел, положил на стол. — С такой силой тебя на руках носить будут!
Русалка, которую в основной должности сегодня с успехом заменил камень-переводчик, переспросила:
— Слугами? У тебя были слуги?
— Да! Я де ла Вальер де Тристейн! — девчонка даже всхлипывать перестала. — И я иногда все же делаю правильно!
— Так в чем беда? — туманница развела руками, всем видом изображая недоумение:
— Служба мечом вполне достойное занятие для дворянина, разве нет?
Девчонка поднялась. Извлекла из кармана платочек и вытерла слезы.
— А вернуть меня обратно вы не можете? Я заплачу! У меня там остались деньги!
Маг и Охотница переглянулись — точь-в-точь, как подобравшие ее на лесной дороге парень и девушка. И ответ дали точно такой же:
— Куда?
Повисла неловкая тишина; как решение всякого неприятного дела, и это взял на себя Военный:
— Я предлагаю — Восточная Школа. Владивосток.
Владивосток умирать не собирался. После Второго Удара смыло мост на остров Русский; война Тумана искорежила пирсы. Бухту «Золотой Рог» начали с горькой усмешкой называть «Засраный Рог» — а город все жил, отправлял корабли, выгружал контейнеры, чинил корабли, принимал рыбу с кораблей. Выпускал в море курсантов «дядя Саша» Шевченко — на волне бесконечных переименований, организаций, реорганизаций Тихоокеанское Высшее даже гардемаринами называли, было дело. На рыбе все так же прочно сидел Орлов, и корреспонденты «Ведомостей» осторожно интересовались, где можно встретить «человека мира», которого не потопили никакие катаклизмы — даже исчезновение той самой рыбы, составляющей фундамент его благосостояния. Все так же «первая майка» дралась на дискотеках с «румын-травой» — хотя и от Первомайского района сохранилось едва полторы улицы, и горка Минного парка выгорела дотла под каким-то из бесконечных обстрелов.