Тут отец заговорил прямо как дядя Витя:
— Если у женщин агрессивность нормально приглушена, то у мужиков, напротив, большая часть психики держится на ощущении себя победителем. Нет этого — хер не стоит, потомства нет. Естественный отбор. Сломаешь агрессивность — получишь опущенного, с трещиной в психике. Нельзя на такого надеяться: непонятно, когда у него башню сорвет, и в чем это выразится. Хорошо, если громкий маньяк — а если долгоиграющий тихушник, типа Чикатилло?
— Значит, опыты с мужчинами делали? Если это знают?
— Я и так сказал много. Дальше думай сам.
Егор попробовал подумать. Сказал медленно:
— Известно точно, с русалкой человек может нормально… Э-э… Контактировать. А вот если его канмусу обнимет, получается пирожок с кишками.
— Сын, вот тебе истинная правда, — закончив протирать очки, родитель тоже поднялся, подошел к окну, из которого прекрасно просматривался монументальный забор Школы.
— Сами девчонки совсем не прочь заняться любовью, у них тоже гормоны. Только в процессе у них крыша слетает. И они любовника убивают или калечат.
Отец строго посмотрел на Егора:
— Теперь-то понимаешь, почему все засекречено? Почему про них слухи всякие распускают, почему брехни в три слоя накручено? Не потому, что нельзя — как раз потому, что можно. Просто кончается плохо. Каждый раз находится дебил, который думает: любовь побеждает все. Уж я-то уникальный! Меня ждет необычная судьба, я рожден стать примером!
Хмыкнул:
— И становится примером. В учебнике по анатомии. Науку двигает. Почетно… Сын… Хрен со мной, подумай, как матери это опознавать придется.
— Папа, ты что?!
— Мне тоже было пятнадцать!
Оба посопели, глядя каждый в свою сторону. Отец, как более взрослый и сдержанный, пришел в себя первым:
— Понимаешь теперь, почему фигуристок группами под конвоем гоняют? За группами следят флагманы. А сами флагманы мотивированы по самые уши. Ты же их на катке видел?
— Ну и чего? Запретишь мне на хоккей ходить?
— Вообще-то я сам хотел, чтобы ты стал порешительнее. Ах, как же прав был Экклезиаст! Бойтесь мечты своей, ибо сбудется…
Не зная, что сказать, Егор тоже посмотрел на забор Школы.
Школа проснулась как обычно, около половины седьмого. Подъем — умывание — завтрак… Завтрак?
— Девчонки, мой сахар?
— И мой.
— Заколка!
— Тапочки!
— Ну, зараза! Она где-то тут! Эй, Лу, самотопину не видала?
— Видала бы — хлопнула.
— Так! Трое туда. Мы — прямо…
— На завтрак не успеем!
— Зато если поймаем, каждой по целому батончику! Подумайте о чести факультета! О славе, наконец!
— Я не пойду.
— Чего так?
— Единственный случай, когда самотопину поймали, был… Давно! Сами же рассказывали. Охота гоняться?
— Неохота батончики на выкуп отдавать!
— Ай, да это когда было! Тогда еще у Хару-Хару можно было лекцию списать. Или чего-нибудь спросить.
— Ага. Вот и доспрашивались до того, что к ней Злюку подселили — чтобы Харуну совсем не заездили. Время теряем, звонок скоро!
В самом деле, вот и знакомые трели; привычная толчея в сводчатых коридорах и подпрыгивание тонконогих столиков в классах. Приветствие инструктору. Начало урока обычное: с домашнего задания.
— … Расскажите нам, каким образом изменялся наш основной противник. — Инструктор неторопливо прохаживается перед классом. Она никогда не видела его довольным. Наставник недоволен всегда! Неточный ответ. Неаккуратное движение. Небрежность в снаряжении. Штрафной балл! А это целый кубик сахара! Приходится тупо зубрить учебник в надежде понять выученное позже — когда она поймет и сам новый мир, провонявший кровью, как ветеранская стеганая куртка под кирасу. Хорошо хоть, кристалл-переводчик оправдывает свое назначение полностью…
И она отвечает, слегка задерживаясь при подыскивании слов неродного языка:
— Первая волна глубинных была клас-сичес-ким би-ологи-ческим вулканом. По всей видимости, породившая их неизвестная организация, условно именуемая «Ото-химе», как в японской мифологии называется дочь Морского Царя, утратила контроль над биологическим оружием. С учетом последствий, ни одна организация не признает свою причастность к указанным событиям…
Инструктор поощрительно кивает:
— Продолжайте, не волнуйтесь.
А Луиза и не волнуется. Просто понимает едва половину из тщательно зазубренных слов.
— На тот момент глубинные представляли собой гомогенный вид существ, не делящийся на подвиды и совершенно не имеющий интеллекта. Они уничтожали пригодные ресурсы в парадигме… Парадигме…