31 июля произошла кража со взломом на аллее Сеньери, но вор (-ы) взял (-и) только комод в стиле Людовика XV. Полиция отнесла преступление на счет семейной мести, неподеленного наследства, недополученной любви.
Мама планировала пригласить в гости банкира и поэтессу, чтобы отблагодарить их за то, что они вывезли меня в Ле-Туке в последнее 14 июля века. Она замышляла в саду барбекю с хорошим розовым вином – у всех поднимается настроение от хорошего розового, – а я пытался ее отговорить:
– Это плохая идея, мама, ее мать нездорова, у нее проблемы, она не может есть мяса. Это отравляет ее кровь.
– Тогда овощи, овощи на гриле, овощи-то никому не повредят.
– Перестань, мама, пожалуйста. Мы с Викторией теперь мало видимся.
– А все-таки. Я все думала, когда ты мне об этом скажешь. Мамы – они, знаешь, глазастые. Я вижу, что ты горюешь, у тебя круги под глазами по утрам. Я тебе уже говорила, ты можешь поплакать. Слезы омывают, они топят боль.
И она попыталась утопить мою боль в воспоминании о своей судьбоносной встрече.
– Меня совсем не привлекал твой отец, представь себе. И хоть я ему очень нравилась, сама я находила его неинтересным. Даже ухаживал он неинтересно: приглашал выпить кофе, прогуляться у реки, посмотреть старый фильм Трюффо, я обожала «Жюля и Джима», или послушать пластинки группы «The Ronettes» в его студенческой комнатушке. Мне было девятнадцать лет, я мечтала о неожиданном, как все девушки. Мечтала, чтобы меня взяли силой, похитили. Мне нравился высокий блондин в очках, который хотел стать писателем. Мы пересекались на террасе кафе, где он исписывал целые тетради. Но я быстро поняла, что писатели любят лишь то, что пишут, и женщин только из своих книг, пусть даже в конце, ради своей мелкой трагической гордыни, всегда от них избавляются. Я подумала, что кончу старой девой.
А потом я стала получать цветы. Но не знала, от кого. Каждый день – другой цветок. Мне казалось это глупым поначалу, каждый день – другой цветок. Лилия. Роза. Пион. Далия. А в последний день я получила книгу о языке цветов. Я посмотрела смысл всех тех, что он мне прислал: каждый был словом признания в любви. Вот так твой отец пустил корни в моем сердце. А когда он приехал и ждал меня у подъезда в своей старенькой красной «Альфа-Ромео», которую обожал, я сдалась. Я села рядом с ним и поняла, что я на месте. Я была наконец там, где должна быть, тесно прижавшись к нему. Ония. В день, когда он умер, он ехал покупать цветы, чтобы отпраздновать нашу пятую годовщину.
Эти цветы. Мое наследство.
Было очень жарко.
В супермаркете стали продавать надувные бассейны – невиданное дело в Сенген-ан-Мелантуа, где дождь идет сто пятьдесят дней в году, – за бешеные деньги, разумеется. Люди жаловались на жару, люди всегда жалуются, они и не подозревали, какое лето ждет их в 2003-м. Пятнадцать тысяч умерших.
Я проводил дни у соседского бассейна, лежа на матрасе, некрасиво расписанном под черепаху. Уровни хлора и соли были идеальны. Температура воды была идеальна. Синева неба была идеальна. Жизнь была идеальна.
Но что идеально, то всегда ненадолго.
Я вдруг почувствовал тень. Прохладу тени. Решив, что солнце скрылось за облаком, я открыл один глаз. Рядом стоял Габриель. Огромный, красивый и загорелый. Он смотрел на меня и улыбался. Я хотел было сесть, но жалким образом плюхнулся в воду. Габриель рассмеялся, смех у него тоже был красивый.
– Я вижу, ты хорошо ухаживаешь за моим бассейном.
– Все безупречно, мсье.
– Габриель.
– Габриель. Вы уже вернулись? Вы должны были вернуться в начале сентября.
Он протянул мне руку, когда я подплыл к бортику. Я ухватился за нее. Он приподнял меня с силой отца.
– Я – да, вернулся. Вернулся один. Она ушла.
Неужели его жену унесла круговерть баскских ветров? Бешеный ветер? Неистовая, властная волна? На миг мне подумалось, что он, может быть, сам ее толкнул. Женщина не бросит такого красавца. Я вздрогнул, взял полотенце, чтобы вытереться. Он пожал пле-чами.
– Такое случается.
Знаю, подумал я. Женщины уходят от нас.
Он дал мне деньги, которые был должен. К сожалению, из-за того, что он вернулся раньше времени, мне не хватило жалованья за две недели, чтобы купить «Синий» и заменить двухместное седло одним длинным.
Видя мое разочарование, он предложил мне продолжать ухаживать за бассейном.
– До начала занятий, если хочешь.
Теперь большую часть дня я проводил дома.