Зорон прошел через всю приемную, аккуратно огибая птичников и их подопечных, и вышел во двор. Может животинка все–таки покрупнее чем он представлял? Но наместник точно говорил о холле здания. Гаркан встал, и последовал за доктором. Он остановился, гаркан тоже.
Нелепая ситуация! С одной стороны, то, что за ним молча следует здоровенный краснокожий мужик больше его самого раза в три, определенно не есть хорошо, а с другой стороны возможно это и есть искомый «зверек»? В таком случае у наместника своеобразное чувство юмора. Я–таки вспомнил — речь шла о любимце. Фаворит? На приближенного знатной сирры, гаркан походил еще меньше чем на домашнего «питомца». Ладно, придури власть имеющих не интересны.
Самый нейтральный способ начать общение с представителем другой расы, в культурных особенностях которой ты не особо разбираешься — назвать свое имя. Он подошел к гаркану:
— Доктор Зорон.
Краснокожий смотрел на него без выражения, с таким бы лицом в карты играть. Ах да, точно, у гарканов очень плохо развиты мимические мыщцы! Возможно, по мнению самого гаркана, он — само улыбчивое дружелюбие, ну по крайней мере Зорону хотелось бы в это верить.
Ноль реакции. На него смотрели два черных, равнодушных провала — у краснокожих зрачки побольше человеческих, выглядит с непривычки жутковато. Может, он не знает простого языка? И как узнать, что он хочет? Жестами?
Пока Зорон придумывал, каким образом при помощи двух рук и десяти пальцев оформить все вопросы, гаркан, выдержав поистине театральную паузу, сказал два слова практически без акцента:
— Пойдет. Идем.
С дружелюбием Зорон, видимо, несколько поторопился. Гаркан развернулся к нему спиной и пошел в сторону стоящего невдалеке экипажа с гербом Мэрии. И–и–и? Это все? Никаких объяснений не будет?
Ладно, пора бы уже к этому привыкнуть. Зорон отправился следом.
Нужно было просто пережить этот день.
В Яме есть масса действительно красивых вещей. Например, идеально ровная стопочка отчетов за полгода, или бутылка молока каждое утро на пороге, наполненная ровно до пробки, или стена в мастерской часовщика полностью увешанная часами, что идут секунда в секунду, и тысячи стрелок одновременно двигаются на деление, это определенно захватывает дух.
Но в этот день представление Зорона о красоте мира значительно расширилось.
Он привык к серому цвету, к его оттенкам, к небу, которое практически не меняет цвет. Привык уже и к шуму Площади, к вычурным зданиям, витражам и здешним модникам, одетым настолько ярко и подчеркнуто богато, что за одну бусину с камзола можно было приобрести в Яме дом в три этажа. Но, как оказалось, мир не заканчивается Ямой или Площадью, он невообразимо больше и даже ему, абсолютно не романтичному и сухому типу пришлось признать: да, он прекрасен, хоть и чересчур ярок и оглушающе велик с непривычки. Сквозь крохотное окошко экипажа на Зорона пристально смотрел Город, улицами и мостовыми, статуями и фонтанами, стеллами и площадями. На четвертый час поездки, дома Площади начали наконец редеть и за высокими крышами наконец–то можно было разглядеть небо, поля и деревья, которые выглядели слишком необычно на его вкус: многовато листьев, слишком яркая зелень.
Гаркан оказался идеальным собеседником. Зорон заключил, что этот парень просто на редкость приятный тип — ведь за всю поездку он не произнес ни слова. Более того, он сидел в одной позе, закрыв глаза, и лишь по изредка вздымающимся ребрам можно было сделать вывод, что он все еще дышит. Ну и замечательно! Гораздо лучше, чем песня возчих «Две дороги», которую Зорон был вынужден исполнить «за компанию» сто шестьдесят четыре раза (он подсчитал!) в пути на Площадь. И да, тогда он много пил. Слишком много даже для человека, который знает, как быстро и без последствий выводить токсины из организма.
Хоть домов и стало меньше, да и сами они обмельчали, карета так и не выехали с Площади Перемирия, просто приблизилась к границе, где та вроде бы как заканчивалась. Именно тут, в кольце из белоснежных домов с синими крышами располагалась станция воздухоплавания. На самом деле способов перемещаться по Городу масса: от своих двоих, до экипажа, брички, ну или вабари, но самым удобным, быстрым и масштабным остается полет на корабле. Воздухоплавание — новое слово в транспорте, во времена отца Зорона оно только зарождалось. По его словам, корабли были маленькими, неказистыми и ненадежными, но самому Зорону повезло увидеть воздушный корабль во всей его величественной красе. Для начала экипаж въехал в тень — исполинскую тень от «крыла» корабля. Зорон не мог увидеть его в окно, но тень, лежавшая на поле, поражала воображение своими размерами. Эх, и почему он не гаркан? На какую–то долю мгновения, спрыгнув в зеленую траву и подняв голову, Зорон захотел стать воздухоплавателем как краснокожие. Спокойные вабари при скрипе и хлопаньи парусов нервно косили глазами в сторону парящей над полем махины. Крайне странное ощущение — стоять рядом с объектом настолько большим, что стоит ему накренится или просесть на пару метров, он раздавит тебя как насекомое.
Зорон подошел ближе, завороженный исполинской красотой корабля, обшитого деревом, с медными и бронзовыми вставками, высокими мачтами и парусами–крыльями теплого бежевого цвета. Он пах деревом и чем то еще, свежим и особенным. Впечатление не портило даже то, что частично обшивка была вусмерть изгажена птицами. Доктор протянул руку, словно мог коснуться борта корабля, похожего чем–то на гигантского кита, который заблудился между полей, холмов и деревьев, и теперь парит здесь в растерянности, не зная в какой стороне море.
—… и люди не умеют строить корабли, — шаги гаркана и частично его слова, скрыл шум и скрип от снастей исполина, так что начало фразы я не услышал. В его слова прокрадывался акцент, рычащее–ворчащий, словно краснокожий, разговаривая, бередил в горле маленький шарик.
— Сирра гаркан, вы, наконец–то, решили со мной поговорить? — вслух удивился Зорон с легким сарказмом в голосе.– Не любите людей?
— Слишком вас много вокруг. Бегаете. Суетитесь. Никакого толка, — краснокожий нахмурился. — Корабль кренит. Люди не способны с ним управляться, — он посмотрел вверх, покачал головой и пошел в сторону станции. — Шевелись.
Он и говорил, и вел себя по звериному. Даже в походке его было больше медвежьего, чем человеческого. Не то чтобы Зорон любил во всем быть главным…
Хотя нет, он действительно предпочитал быть тем, кто указывает, чем тем, кому указания раздают. И да, молчащий гаркан устраивал его гораздо больше его же разговаривающего. Кирстен в качестве спутницы предпочтительней, она хотя бы делала вид, что интересуется мнением доктора.
Кстати о ней. Смутно знакомый силуэт…
Зорон взбежал по лестнице станции и ступил на борт исполина.
Темная фигурка рядом с мачтой, яркий мазок алого на черном фоне. Длинные волосы трепал ветер, девушка придерживала шляпу с красным пером — чтобы не слетела от резких порывов весеннего ветра. Она улыбнулась Зорону, он подошел ближе, щурясь от солнца, слепящего глаза.
На палубе стояло несколько гарканов, остальной частью многочисленной команды были люди, что и возмутило краснокожего. Смутное подозрение шевельнулось внутри, когда Зорон их увидел.
— Что–то вы долго, доктор Зорон, — Кирстен кивнула гаркану, тот чуть наклонил голову в ответ, и Зорон понял — они знакомы. Что ж, наконец прекрасная возможность во всем разобраться.
— Я даже не сомневался, что ты снова появишься, — он усмехнулся. — Как грифойдеры?
— Пришлось привести пару аргументов, чтобы меня отпустили, — наверняка она улыбалась, доктор видел с высоты своего роста только срезанный круг широкополой шляпы.
— Например, то, что ты служишь Шелль Трой?
— Неплохо, сирра доктор. Какими еще откровениями вы меня удивите, пока корабль не отошел от причала и у вас еще есть шанс сбежать? — она развернулась, и Зорон увидел серый подбородок. Остальное лицо прятала тень от шляпы.