— Этот гаркан…
— Арджан, ты опять забыл представиться? — гаркан был занят тем, что распекал одного из рабочих, указывая ему на один из узлов такелажа, на зов тени он лишь на миг повернул голову, а после вернулся к своему занятию. Вскоре к разбирательству присоединился и соотечественник краснокожего. До Зорона доносилось утробное рычание — язык гарканов мелодичностью не отличался.
— Этот гаркан — пятьдесят третий пленник, сбежавший от грифойдеров и врачевателей, верно?
Доктор заметил свежий шрам на боку своего сопровождающего, полосы от шрамов на спине, истощение, очень характерное для тех, кого долго держали в подвале, и то, что он, в отличие от других гарканов, ярко — красный. Сейчас это бросалось в глаза. Два гаркана стояли рядом, кожа одного была темной, цвета свернувшейся крови, цвет же Арджана — самый яркий красный, который можно вообразить. Можно было бы списать это на индивидуальную особенность Арджана, как назвала его Кирстен, но Зорон подумал, что все проще: причина разницы в цвете — загар.
— Не может быть, чтобы тени не оставили охрану в подвале. Он был там? — Зорон продолжал развивать свою фантасмагорическую теорию, которая почему–то казалась сейчас очень верной. — И перебил их? Охранников?
— Удивительно! Ты тычешь пальцем в небо, и каждый раз попадаешь! — она рассмеялась. Корабль с натужным скрипом начал отходить от причала. — Доктор, ты же понимаешь, что многое не вернешь вспять? Последний шанс сбежать, — тень кивнула в сторону увеличивающегося отрезка между палубой и причалом. — Должна сказать, ты совсем не похож на того неуверенного юного сирру, которого я увидела впервые. Многое сделал, пережил. И должен понимать, что бы не случилось в Рассветных горах, вернешься совсем другим человеком.
— Я уже принял решение, — солнце заставляло щуриться, и Зорон прикрылся от него рукой. — Вряд ли что–то его изменит.
— Это ты еще не знаком с Шелль Трой! — фыркнула тень, произнеся эти слова, словно они были не именем человека, а названием какой–то таинственной и могущественной организации, не меньше.
— Так, может, расскажешь? — Зорон, если честно, был взволнован и встревожен словами тени. Но с другой стороны, его чутье отозвалось приятным предчувствием, и у него не было причин ему не доверять.
— Предлагаю позавтракать и привести себя в порядок. Здесь для людей потрясающее обслуживание. А ты выглядишь даже бледнее, чем когда я пыталась тобой подзакусить.
— Слишком невкусен на вид? — Зорон ухмыльнулся. — Хорошо, только обещай, что снова не исчезнешь, оставив меня с кучей вопросов.
— О, это очень легко обещать, когда под тобой метров тридцать высоты, а ты тень, которая может сломать хребет от падения со стула — она рассмеялась. — Иди, доктор, я никуда не денусь.
Зорон подумал и последовал её совету, все–таки и вправду чувствовал себя неважно. Удивительная штука: прожив почти три десятка лет в своем пригороде, имел множество знакомых, хороших, умных, добрых людей, но своим другом почему–то мог и хотел назвать только женщину из хищной агрессивной расы, которую знал всего–то несколько часов, и за которой почему–то пошел без вопросов, чему сам до сих пор удивлялся. Умственное затмение, не иначе! Зорон двухдневной давности только недоверчиво хмыкнул бы на одно лишь предположение о таком повороте событий. И куда делись его осторожность, вдумчивость, разумность, предусмотрительность, умение обходить острые углы? Улетели, исчезли, словно не было их, оставив дурного мальчишку, с головой бросившегося в самую гущу поманившей из–за угла опасной авантюры. Надо быть умнее, Зорон. Если станешь встревать в политические игры Города, второй раз так может и не повезти — из сорванного восстания целой расы выбраться без единой царапинки.
Приятно, что Кирстен тут.
Стюард показал Зорону санитарный блок, в котором он и уединился. Побрился, правда рука с лезвием дрогнула, оставив порез на щеке, умылся и спустился в столовую, где неожиданно встретился с Арджаном. Гаркан что–то обсуждал с соотечественником. Если не смотреть на них, а только можно бы подумать, что они намерены немедленно убить друг друга. Язык их, рычащий, громкий, агрессивный на слух, был наполнен массой эмоций — вероятно компенсация отсутствия мимики, хотя на самом деле два гаркана мирно беседовали, явно найдя общий язык на почве нелюбви к людям. Оказалось, обслуживание, вероятно заказанное наместником, было на высоте, как, похоже, и все, с ним связанное. Зорон, наконец, на славу оттрапезничал, пополнил силы, повеселел и даже не отказался от предложенной стюардом трубки. Кирстен ждала его все там же, на палубе, как и обещала.
Благодаря теплогенераторам, что мерно шумели, крепясь на края судна, на палубе было достаточно тепло. И разница температуры от подьема в небо все выше и выше почти не чувствовалась. И они и корабль были запитаны теневым элементом, что хранился как зеница ока, где то там, в самом сердце круглобокого днища судна.
Корабль всё ещё плавно набирал высоту, проворный персонал раскрасил деревянную палубу плетеными столиками и стульями в цветастых чехлах. Доктор не стал отказывать себе в удовольствии сесть и насладится открывающимся видом.
— А как же платье? — не удержался он от шпильки, когда тень подошла и села в кресло напротив. Теперь она была облачена в черный костюм — брюки, камзол, высокие сапоги и перчатки, и, надо сказать, во всем этом тень смотрелась органичней, чем в алом бархате с длинным подолом. Как будто сбросила ненужную уже личину.
— Платье? О, истрепалось в клочья. Дала себе страшную клятву больше никогда их не носить. Ужасно неудобная одежда! — она улыбнулась и положила ногу на ногу. — Не обращай внимания на Арджана, — ни с того ни с сего добавила она. — Он только кажется грубияном, а на деле — отличный парень. Вы подружитесь. Он такой же зануда как ты, доктор.
— Я? Зануда? С какой это стороны? — искренне изумился Зорон.
— Прежде, чем сесть, ты положил трубку, поправил кресло так, чтобы ножки стояли перпендикулярно доске палубы, одернул чехол на стуле, сел, взял трубку. И да. Ты зануда, — она рассмеялась.
— Ладно, ладно, я еще это припомню, — он аж закашлялся от дыма — как–то не замечал за собой всех этих мелочей. — Итак, ты будешь рассказывать, что же связывает тебя, Арджана, наследницу и наместника? Кстати, какая она, эта Шелль Трой, и почему ты, тень, служишь человеку? И к чему все эти благодарности матриарха?
— Нет. Все я тебе рассказать не могу. У меня четкие указания на этот счет: не говорить ничего, что может повлиять на твой выбор, Зорон, — Кирстен поправила шляпу, и на секунду он увидел, что та скрывает: серая кожа, серые, прозрачные глаза и бледные, бесцветные губы, беликовы бороздки особенно четко выделяются по две стороны впалых щек. Словно из той Кирстен, что он знал, выкачали все краски. Понятно теперь, почему она прячет лицо.
— А, что можешь? — он почувствовал, как саднит свежий порез на щеке. — Надеюсь, ты не набросишься на меня, ошалев от запаха крови? Боюсь, это несколько смутит экипаж.
— Ты чересчур себя переоцениваешь, человек, — тень с готовностью поменяла тему. — Если честно, кровь просто отвратительна на вкус. Не понимаю, как вы можете жить с этой штукой внутри, — она пожала плечами. — Единственное, от вида и запаха чего я могу действительно ошалеть, — она сделала многозначительную паузу, — это… сыр!
— Сыр? Серьезно? — Зорон с трудом удержался от смеха, представляя как тень на полном серьезе пытается ограбить сырную лавку, злобно клацая своими жуткими челюстями и запугивая продавцов.
— Ага. Жаль только, есть я его не могу — организм отторгает. Последний раз когда сорвалась и съела кусочек, меня выворачивало целые сутки, — она вздохнула. — Но, как оказалось, тени не последние дураки, и есть способ ощутить этот прекрасный вкус и аромат почти без последствий, — Зорон внимал. — Пожевать и выплюнуть, — мрачно добавила она. — Вообще люди –несправедливо счастливая раса. Вы можете есть, что хотите, в отличие от теней, ходить, в чем хотите, и не бояться, что умрете от перегрева, в отличие от ётунов.