— Доктор Зорон, я буду очень благодарна, если вы посмотрите как там Арджан, — Эйлин деликатно начала выпроваживать врачевателя. Кирстен тут же подхватила:
— О да, он выглядел очень разгневанным! Даже проломил дверь каюты, когда я спросила, жив он еще или нет.
— Эм–м… — замялся Зорон, огорошенный неожиданной просьбой. — Не уверен, что у меня получится с ним поговорить, все –таки мы не особенно знакомы, да и я не специалист по управлению гневом…
— Как же — искренне изумилась Кирстен, прежде чем эйра успела возрвзить — Сирра Зорон, разве вы не знаете, что гарканам категорически нельзя злиться? Он от этого и умереть может!
— Умереть? — доктор смотрел на тень, чувствуя себя полнейшим идиотом. Эйра кивнула.
Зорон недоумевал: эти две водят его за нос, или он действительно сейчас основательно сел в лужу как врачеватель?
Все, что доктор знал о гарканах, да и вообще что наука о них знала, было горсточкой разрозненных фактов, не более. Краснокожие не обращались к людским или эйрийским докторам, и хоронили своих в море, не подпуская исследователей даже к мертвецам — все это Зорон знал со слов отца. Хотя как раз он очень гордился тем, что смог как–то вскрыть труп гаркана. Правда, все его исследования и записи остались на Площади, которую он покинул очень спешно, и, скорее всего, так и пропали. Хотя, решил Зорон, можно попробовать поискать сведения о гарканах позже, включая и работу отца.
Его же собственное знакомство с гарканами ограничивалось неполным скелетом из отцовской лаборатории и Арджаном. Последний был не только в полном комплекте, но и в ярости, и встречаться с ним очень не хотелось, тем более сейчас.
— Сирра Зорон, гарканы почти не болеют, быстро затягивают раны…
— Хорошо прыгают, — перебила её Кирстен, обнюхивая принесенные лекарства. Доктор отобрал у нее коробку и протянул эйре нужный флакончик.
— Да, — продолжила эйра. — Ну и прочее, потому что управляют своими телами, как вы, доктор, способны управлять чужими. Исцелять себя, уменьшать боль, — до Зорона, кажется, начало доходить. — Поэтому, когда они сильно сердятся, печалятся или напротив радуются, вообще испытывают любые сильные эмоции, переставая себя контролировать, то могут заболеть и даже погибнуть.
Ну, что ж, это все объясняло, или, по крайней мере, многое. Например то, почему у гаркан не развита мимика, или каким образом Арджан умудрился уничтожить охрану теней без особых видимых ран, и то почему целая раса не нуждалась в докторах.
— Вот так вот, смеялся–смеялся, оп! — и умер, — мрачно добавила Кирстен.
— Успокойте Арджана, прошу вас. Он мой, — она заколебалась на мгновение, — очень хороший друг, и распереживался за меня. Если я пойду, боюсь, будет только хуже.
— Ну… — Зорон колебался. Последний, с кем ему хотелось сталкиваться, это разъяренный гаркан. Пожалуй, даже перспектива быть раздавленным или съеденным драконом всего–то полчаса назад испугала его меньше.
— Ладно, — выдохнул он, наконец, не выдержав взглядов серых и голубых очей, которыми буравили его соответственно тень и эйра. — Я… пошел тогда?
Совершенно сбитый с толку, пытаясь осознать сказанное Эйлин, он развернулся и направился к выходу на нижнюю палубу.
Отойдя на приличное расстояние, Зорон обернулся, и узрел просто милейшую сцену: две девушки, черноволосая и белокурая, о чем–то увлеченно шептались. Ну, если они все это выдумали, его смерть от рук озлобленного гаркана будет на их совести!
Утешившись этой мыслью, Зорон переступил кусок грот — мачты, аккуратно поднял все попадающиеся по пути стулья и столы, расставив их точно по порядку, и спустился вниз.
Дверь каюты, за которой пряталось разъяренное чудище, соответствовала описанию Кирстен: проломленная, погнутая древесина, толщиной с ладонь. Зорон представил на месте двери свой череп, и ему стало совсем нехорошо, но все же он был врачевателем, и твёрдо намеревался предоставить пациенту помощь, в которой тот нуждался.
Только бы самому потом доктор не понадобился!
Он нерешительно поднял руку и постучал.
¹ Комма — традиционное оружие драконнеров, часть стандартной экипировки в которую входит еще кнут и раздвижной арбалет.
² Пятьдесят человеческих лет соответствуют 26 –30 годам на наш счет (примеч. авт.).
Глава шестая. Игры фаворитов
Стук в дверь
— Открыто.
Дверь перед Джеромом негостеприимно распахнулась, и мимо него важно прошествовала смутно знакомая пожилая женщина, подчеркнув то, что его здесь не ждут, колким, неприязненным взглядом. Впрочем, главный редактор ожидал холодного приема. Фиола, чьей руке принадлежало письмо в сером конверте, предупредила его о том, что Анжей взялся за нее и Селену. С чего этот птичник вообще влез не в свои дела?
Джером не испытывал к сирре Тору сильной неприязни, скорее раздражение, искреннее непонимание, что этот твердолобый солдафон делает на такой высокой должности. Естественно, свое мнение редактор оставлял при себе, на людях обращаясь к Наместнику со всем уважением и пиететом. К счастью, здесь посторонних не было. Повинуясь негласному распорядку, слуги покинули его покои, и разминувшись с ними взглядами, Джером, наконец, ступил на порог «медвежьей берлоги».
Именно с медведем сравнивали Наместника городские сплетники. Поговаривали, что до того, как стать фаворитом у Селестины, тогдашний глава грифойдерского управления мог носить своего крылатого напарника на одном плече и ломать кости легким сжатием пальцев. Сейчас же от косматого чудовища, непревзойденного борца на руках и лучшего следователя Площади осталось совсем мало. Заплывший жирком от изысканной мэрской кухни, тяжелый грузный Наместник мало чем напоминал себя прежнего. Разве что взгляд, цепкий, внимательный, остался тем же.
Джером немного помялся в холле покоев, не решаясь пойти дальше. Он чувствовал себя зверем, что случайно забрел на территорию старого, но все еще очень опасного конкурента. Интерьер только добавлял сходства: дверные проемы, повторяющие абрисы дерева, стены обшитые мореным дубом, низкие потолки, зеленые тяжелые портьеры.
Дуб — любимое дерево Селестины и подаренная ею же фавориту родовая ветвь. Власть Мэры — казнить или осыпать почестями, жаловать в знатные, или лишать титула за провинность.
У Джерома ветви не было: по матери он принадлежал к простой, рабочей незнатной фамилии, но собирался в будущем это исправить.
А ведь все могло сложиться иначе! Если бы отец, Оаким Трой, не был таким законченным трусом, Джером сейчас был бы третьим, причем старшим, законным наследником мэрского престола, и не приходилось бы ему остерегаться Анжея, и проникать в Мэрию с осторожностью под неодобрительными взглядами стражи. Он был бы здесь полноправным властителем, главой этого змеиного гнезда. Никаких слушков, никакого презрения от шавок из Секретатриата — чистая, полная власть. А теперь даже последний слуга Мэрии был выше по статусу чем он, кровный наследник династии Троев.
Отец, отец! Безвольный, тихий, и до смерти остерегающийся свою младшую сестру, Селестину, которая успешно, год за годом, сводила в могилу всех братьев, кроме него. Оаким даже не пытался бороться за свои права на престол, он отступил в тень, как только появилась возможность, поддержал сестру в Секретариате, а после и вовсе отказался от собственной фамилии, женившись на своей давней любовнице, которой уже успел заделать сына, Джерома. Родившись под фамилией Рут, хоть и по крови Трой, редактор не имел права претендовать ни на титул мэрского наследника, ни даже на захудалую родовую ветвь. Зато мог заниматься печатным делом, чем и воспользовался, выжимая из материного наследства все до последней капли. Отца Джером презирал, перед Селестиной благоговел, а сестер Трой окружал нежной заботой с детства, понимая, что единственный путь для него пролезть к власти, именно через венценосных девочек. И сейчас, как никогда, был близок к исполнению своей мечты.
Самым популярным хранителем была конечно же Кошка, кому же помешает немного удачи от покровительницы фортуны?