Прыжок вниз.
Вокруг Зорона взлетели клубы черного пепла, оседая на броне и лице, доктор обтер его рукой, размазывая между пальцами жирную золу.
— Мы находимся в Колыбели спящих, одной из многих под Утренними горами, — спокойным, даже менторским, голосом продолжила Эйлин. Таким голосом путеводы рассказывают своим группам о самых красивых зданиях Площади, но уж точно не комментируют массовое сожжение.
— Стой, не рассказывай, — одернул напарницу Эйран, запуская руку по локоть в залежи черного пепла и обугленных останков. — Пусть наш эскулап сам догадается. Зря что ли наша дражайшая сюзерена его присмотрела? Ну–ка, доктор, прояви чудеса логики! — он смотрел на Зорона с насмешкой. Его сожжение живых существ совершенно не трогало. — Кстати я, кажется понял, где мы находимся. Пол теплый.
— Внизу источники, — сощурилась Эйлин, догадываясь к чему ведет белобрысый.
— Точно, — кивнул Эйран. — Сирра тень, не соблаговолите ли спустится? Если мы хотим искупаться в горных горячих озерах, проще срезать путь так. Или вы только в политику можете, а нашей грязной работой брезгуете?
— Пепел напоминает ей о погибших сокланах, — отчеканил доктор, но Эйран, похоже, и сам сразу понял, что зарвался. драконнер вернулся к обрыву, где стояла посеревшая лицом тень, забрался наверх и встал перед ней на одно колено, опустив голову. Прощение аристократа, или «ветвь изгибается» — в такой позе принято держать кулак у сердца. Вот как это называлось. Он сказал что–то, слишком тихо для остальных, но достаточно, чтобы услышала тень. Кирстен поджала губы и кивнула. Эйран спустился обратно и поймал тень, что спрыгнула с обрыва прямо к нему в объятья. драконнер понес её на руках, через поле черного пепла. Кирстен закрыла глаза и зажала нос. Доктору было искренне жаль ее. Эйлин только головой покачала им вслед.
— Ты все еще хочешь узнать обо всем этом? — спросила она доктора.
— Хочу понять сам, — доктор прошелся между рядов сваленных в кучи переплетенных обугленных тел, обращаясь к своему чутью сквозь неприятие увиденного. Зрение Зорона поменялось, теперь он увидел, как над пеплом клубится черный дым, причем только в некоторых местах. Смерть разумного, след от нее — именно так доктора её видели. Зорон подобрался ближе, не без отторжения сунул руку в источник дыма и наткнулся на нечто твердое.
По взгляду эйры он понял, что на верном пути. Гаркан забрался на выступающий камень, и уселся на нем, ожидая когда действо закончится.
Доктор по локоть погрузил руку в пепел, чтобы очистить, сверкающий как хрусталь, теплый на ощупь материал…крышки гроба? Кому понадобилось делать прозрачный гроб? Да еще и такой странной формы — как половина гигантского яйца, вытянутая к концу, и сияющая всеми цветами радуги на свету от светильника эйры. Зорон протер ладонью гладкую поверхность, и крепко задумался над увиденным. На него, сквозь слой прозрачного «стекла» смотрел дракон. Пустыми, мертвыми глазницами — всеми четырьмя. Глаза его, подернутые белой пленкой, выглядели неприятно, тело завернуто в крылья, как в саван, и опутано разорванными трубками, одна лапа поднята, словно в приветствии, другая лежит на груди. Интуитивно Зорон понимал, что перед ним труп разумного, а не остов животного. Но осознать до конца все еще не мог. Настолько безумной казалась догадка.
— Что это, Ворон меня подери? — ошарашено произнес он.
— В разрушенном мире, том, что существовал тут до нашего и в обломке которого мы находимся, тоже были разумные, вроде эйр, людей или гарканов. Только не похожие на нас, — на доктора смотрели умные голубые глаза.
— Драконы — не животные! Они разумная раса! — понял наконец Зорон, и злоба искривила его обычно мирное и спокойное лицо.
Гнев преобразил его, он стал совсем другим, скулы заострились, лицо теперь выглядело по настоящему хищным. Все кусочки и несостыковки наконец сложились в одну картину.
— Зачем? — выдохнул он, явно пытаясь удерживать гнев в узде. — Вы же используете их! Почему никто об этом не знает⁈ Это же неприемлемо — держать разумных в качестве рабов, даже хуже — ездовых животных! Пусть они выглядят не похоже на гуманоидов, но это же… отвратительно! Я даже думать не мог, что Безымянные на такое способны, и ты, Эйлин, можешь участвовать в этом! Как⁈
Эйра, как и Кирстен, тогда в подземельях теней, не смогла выдержать этого взгляда. Черной ненавистью веяло от доктора. Самой настоящей, страшной, почти физически ощутимой. Доктор не осознавал насколько впечатляющим выглядит, и по инерции стал идти вперед, наступая.
Гаркан поднял голову. Взгляд Арджана, его холодная невозмутимость, несколько пригасили ярость доктора. Он постарался успокоиться и прежде, чем эйра успела что–то сказать, его взгляд остановился, словно споткнувшись, на морде одного из сожженных. Она на удивление хорошо сохранилась. Тогда доктор в очередной догадке, перевел взгляд на заключенного в хрустальной капсуле мертвеца, и холодок пробежал по его спине. Эти «животные», дегры, как их называли Эй–Эй, были сильно уменьшенной и бескрылой копией драконов!
— Да, что за зверства тут творятся, в конце концов! — Зорон вновь начал задыхаться от гнева, и осознания насколько чудовищное, недопустимое варварство творилось в Рассвете, за показным дружелюбием Безымянных!
Он стоял сжимая и разжимая кулаки, пепел от мертвецов, казалось, сам забирался в ноздри и глаза.
— Так, спокойно! — рявкнула в приказном тоне Эйлин, пока Зорон всеми силами удерживал свое тело от желания ей навредить. — Доктор, вы сделали, в общем–то, правильные, но неполные выводы, — она отступала назад, но Зорон уже не видел ничего вокруг от застилающей глаза злости.
И тут гаркан спрыгнул в пепел, закрывая эйру собой:
— Доктор Зорон, это не место расправы над разумными. Дегры — убийцы, а не мы. Они жесткое наследие драконов: те выродились и погубили собственную цивилизацию и целый живой мир. Часть народа, драконы, вроде Эхо и Баро, спасаясь от гибели собственного мира, были спрятаны в эти капсулы и тысячами лет дрейфовали в ткани бытия, спящие, беспомощные, пока Бродяга не пришел и не создал новый мир вокруг них и гор, в которых они были заперты.
— Но часть, те, кто либо выбрался из капсул раньше времени, либо и вовсе умудрился выжить после катастрофы, деградировала в животных. Они, — эйра показала на обгоревшие трупы, — звери, неразумные и жестокие. Ну же, почувствуй, Зорон!
Зорон выдохнул, пытаясь осознать все сказанное эйрой. Интуиция доктора полностью подтверждала слова эйры. Разумны — лишь драконы.
— Но зачем убивать? Зачем жечь? Пусть даже животных? — вымолвил он, не сводя взгляда с провалов глаз гаркана передо ним. Арджан с его непоколебимым спокойствием, уверенностью, которую он выражал каждым мускулом, каждым вздохом, разряжал конфликт одним своим присутствием. Он не угрожал, не провоцировал. Просто стоял.
— Они жестоки, кровожадны, бессмысленны и очень быстро размножаются. Жрут себе подобных, полностью лишены страха. И инстинктивно ненавидят заключенных в капсулах драконов. Единственное, что их объединяет — стремление убивать своих спящих «сородичей». Мы до сих пор не знаем почему, хоть Безымянные изучают дегров уже несколько веков, — Эйра села рядом с прозрачным «гробом» и погладила его ладонью, будто закрывая глаза павшему воину. — Мы всего лишь пытаемся спасти остатки чужой расы. Выводить из сна их сложно, рискованно для них самих. Всех кого можем, мы вытаскиваем, тех, кого по каким–то причинам разбудить нельзя, оставляем спать спокойно на века вперед. Охраняем и вычищаем дегров из пещер, чтобы не дать тем пробраться в Колыбель. Затем и нужны Безымянные, затем и создали наш орден.
— А как же тот дракон? — неожиданно вспомнил доктор.