— Простите, — шарахнулась она в сторону.
— Опять «выкаешь»? — судя по голосу, улыбнулся прохожий. Сквозь сумрак проступал силуэт солидного, заросшего щетиной мужчины, и если б ни голос, Марине и в голову не пришло искать в нем знакомые черты.
— Алексей? Каким ветром? — удивленно остановилась она.
— Да клиент у меня тут… — он протянул визитку: «Аудиоаппаратура: установка, ремонт, апгрейд». Марина усмехнулась: в ее мире не было ни телевидения, ни радио, ни даже телефона. — Подзадержался сегодня, чтоб завтра сюда не ехать. А ты как здесь?
— Живу.
— Одна-одинешенька? — полюбопытствовал Алексей, подставив ей локоть.
— Сама по себе, — отказалась подыграть Марина, и под руку не взяла. Не получалось у нее под чужой шаг подстраиваться. — Как сам, как жена?
— Я в порядке. Про жену не знаю. Как развелись, так и все… Мы ж с тобой вечность не виделись… А жизнь, знаешь, как летит!
— Знаю, — вздохнула Марина и, не спрашивая его, инстинктивно продолжила путь домой, в диковатые, заплывшие тенями лабиринты дворов.
Волны сдавленного, шепчущего эха доносили чьи-то шаги, невнятные разговоры, выкрики, хлопки дверей и окон. По углам шарахались бесформенные тени. Пахло изнемогающей от жары зеленью, прогорклым растительным маслом, отходами и пылью. Марина шла с рассеянностью человека, находящегося у себя дома. И только переходя линии, по наработанной привычке, ухватывала Алексея за ладонь, как маленького, чтоб перевести через проезжую часть. Так она переводила детишек или пожилых экскурсантов из группы.
Алексей с готовностью слушался ее жестов, но терялся: неужто ж с улицы, — и сразу домой? А там что?
— Мариш, а муж? Дети?
Марина отрицательно помотала головой.
— Не одиноко? — осторожно разведывал он.
— Мне общения на работе хватает, — искренне ответила Марина.
— Кем работаешь?
— Экскурсоводю.
— Васильевский покажешь?
— Потом. Сейчас с ног валюсь. — Марина еще не до конца вышла из роли гида и Алексея воспринимала как отставшего или заблудившегося экскурсанта.
— Может, на выходных?
— У меня выходные — понедельник и вторник. Выбирай.
Они остановились у невысокого серокаменного дома. Алексей было подосадовал: для того ли он шел, чтоб на пороге попрощаться. Но Марине не до его досад было, да и болтать — язык устал. Договорились встретиться в понедельник ближе к вечеру, здесь же, и Марина скрылась за массивной тяжелой дверью. Алексей, чуть выждав, нырнул следом, тайком проследил, как мелькнула ее рука, захлопывая дверь, запомнил номер квартиры, и выйдя из дома, направился к метро в обход дворов.
На углу 13 линии и Среднего, залитая маслянисто-желтым светом фонаря, стояла молоденькая девушка. В полупрозрачной блузке и коротенькой юбке, она походила на мотылька, увязшего в липких волнах электричества, и лишь густо накрашенные губы выдавали земную природу нежного создания. Заметив внимание постороннего мужчины, мотылек крикнул куда-то в темноту грубоватым голосом: «Слышь! Мужик тут какой-то пялится…» Рядом с мотыльком возник высокий парень с длинными, узловатыми руками: «Что, дядь, на молоденьких потянуло?» и демонстративно заграбастав мотылька под мышку, впился в ее рот с такой жадностью и силой, что мотылек еле пискнул, но похоже, несдержанная брутальность только льстила юному созданию.
Алексей свернул на Средний: «На молоденьких…. Ну да, солиден, брат, бородат, 32 года как-никак (значит, Марине около 22). Тридцать три — не простая дата в жизни человека, есть в ней что-то судьбоносное и окончательное, верней, подводящее к окончательному… Да, ребятки, вам резвиться и резвиться. А мне…» — а что ему? Успел жениться, развестись, решить, что семейная жизнь не для него. Больших разочарований она не принесла, но и открытий тоже. Конечно, воспоминание о вдохновенном стриптизе Татьяны запало глубоко в память и до сих пор тешило его самолюбие, но еще более Алексей был признателен ей за развод. Все прошло тихо и даже обыденно. Правда, им к тому времени и жить-то под одной крышей странно было. Алексей, как ушел с завода (тогда все лучшей доли искали, а у него образование, опыт, обаяние, удачливость), так или по клиентам ездил, или у себя (у родителей) задерживался, — с приборами работал: прозванивал, прослушивал. Он же из своей комнаты настоящую лабораторию устроил, — вся аппаратура под рукой. До ночи засидится, — что к Татьяне ехать? Романтическое содержание тоже не страдало: ничего конкретного, наоборот, — разнообразием и наслаждался. У Татьяны со временем тоже пыл поулегся, сама порой не понимала, на что ей это замужество. Детей у них не случилось, и смысла жить вместе — тоже. Зато развод обещал обогатить жизнь обоих. Ему — вернуть прежнюю свободу, ей, в новом статусе хлебнувшей горя и натерпевшейся от «этих», — открыть просторы для новых целей. Так, естественно, без драм и скандалов, и разошлись. Татьяна с головой в политику ушла. Он на радостях дорогущими B&W колонками обзавелся, положив начало стереосистеме своей мечты. Можно сказать, заложил храм служения физике и музыке (символично для его возраста!).