Все работы сотрудников выполнялись под общим руководством Н. А. Морозова. Но они не проявляли особого интереса к идеям своего начальника. Одним из самых лучших его сотрудников был молодой астроном М. А. Вильев, выдающийся талант, уже успевший получить известность своими трудами среди ученых Европы. Но и он порой проявлял строптивость. Например, когда Морозов просил расширить интервал вычислений, включив в него и позднее Средневековье, для различных астрономических явлений, описанных в считающихся древними исторических сочинениях, его помощник полагал это пустой тратой времени. Как дальше сложились бы их отношения — неизвестно, так как М. А. Вильев из-за тяжелых условий жизни простудился и умер от воспаления легких в 1919 году.
Другие же сотрудники либо обладали узким кругозором, либо, будучи верующими, испытывали постоянный дискомфорт, выполняя поручения Н. А. Морозова по проверке астрономических событий, описываемых в Священном Писании. К последним относилась Н. М. Штауде. В конце концов она в письменном заявлении обратилась к Морозову с просьбой перевести ее в астрофизическое отделение, и эта просьба была тут же удовлетворена. Хотя он и терял хорошего сотрудника, но ее желание было для него не менее важным.
Д. О. Святский, первый ученик Н. А. Морозова, работавший вместе с ним в лаборатории П. Ф. Лесгафта и бывший его заместителем по РОЛМ, впоследствии стал профессором. Он являлся автором ряда историко-астрономических исследований и, казалось, должен был стать самым активным помощником своего учителя. Но ему приходилось очень много времени уделять работе в РОЛМ. А в 1930 году его арестовали.
Так что, к сожалению, в институте как-то не сложилось сообщество сотрудников, способных воспринять интересы и взгляды своего руководителя, готовых к достаточно широкому подходу к науке.
После выхода из печати первых томов «Христа», работы, в которой Н. А. Морозов попытался описать историю человечества с точки зрения естественных наук, он стал получать письма от различных людей с предложением дать им возможность принять посильное участие в его исторических исследованиях. Два таких наиболее активных помощника, Дмитриевский М. С. и Сумаков В. Г., даже были введены в штат института.
Новые помощники появлялись не только в результате переписки, но и после различных встреч.
28 сентября 1929 года в Ленинграде на квартире у Н. А. Морозова, под его председательством, собралась часть его помощников, чтобы выработать стратегию дальнейших действий. Они решили создать «Общество истории и методологии точных наук и техники», в задачу которого входило бы изучение проблем истории, методологии и педагогики точных наук и техники; популяризация перечисленных проблем путем лекционной и литературной деятельности; объединение всех лиц, могущих и желающих осуществлять поставленные задачи; установление связи с учреждениями, разрабатывающими вопросы марксистской методологии. Устав и список общества были представлены на рассмотрение Главнауки, но там ответили, что подобное общество уже создано при Академии наук и желающие работать в этом направлении могут вступить в него. Но такой шаг означал бы отказ от разработки своих идей, так как они были несовместимы с идеями, лежащими в основе академического общества.
И они продолжали действовать разрозненно.
Вот некоторые из его добровольных помощников.
Блюминау Владимир Леонтьевич — адвокат. Посылал заявление в комитет по Сталинским премиям, вел переписку о выдвижении Н. А. Морозова в действительные члены Академии наук. Написал воспоминания о Морозове и краткие изложения различных томов «Христа».
Дворецкий Алексей Иванович — переводчик с немецкого. Написал резюме к «Христу» — «Великий хронологический сдвиг» — краткое изложение семи томов «Христа».
Николаев Борис Николаевич — архитектор, профессор Института путей сообщений. Его работа по деформации строительных материалов «Физические начала архитектурных форм» со временем легла в основу пролога к девятому тому «Христа» — «О погружении старинных построек и их развалин в землю, об их хронической деформации как средстве установления их возраста».
Прудковский Петр Николаевич. Написал для второго издания первого тома «Христа» два приложения: «Алфавитный указатель собственных имен первой книги «Христа» и «Алфавитный справочник — указатель значений главнейших библейских имен и названий 1-й и 2-й книг «Христос» в их толковании по Н. Морозову».
Рощаковский Михаил Сергеевич — инженер. Написал популярное изложение «Христа».
Мрочек Вацлав Ромуальдович — профессор математики и истории науки. Помогал Морозову в его работе над русской историей.
И еще много других, которые участвовали время от времени, а больше знакомились с тем, что сделал Н.А, Морозов, и не чувствовали в себе силы внести какой-нибудь вклад в эту работу.
В один из приездов Н. А. Морозова в Москву на собрание его единомышленников попал только что окончивший мехмат МГУ Сергей Александрович Стебаков. До 14 лет он жил в Ленинграде недалеко от Музея народовольцев и был постоянным его гостем, знал все его экспонаты наизусть. И вот однажды, придя в музей в привычное время, он нашел его закрытым. Часть экспонатов валялась тут же возле двери на улице. Возможно, причина закрытия была в том, что все-таки это была партия террористов. Вскоре юноша переехал в Москву, но интерес к народовольцам не потерял. В дальнейшем он собрал достаточно большую коллекцию материалов о них. В частности, он посетил и сфотографировал все здания и помещения, связанные с деятельностью партии «Народная воля».
К этому времени осталось в живых только три народовольца: М. Ф. Фроленко, В. Н. Фигнер и Н. А. Морозов. Сергей Александрович очень хотел с кем-нибудь из них встретиться. И вот случай свел его с Морозовым.
Приведший его знакомый представил молодого человека Николаю Александровичу и рассказал о его увлечении. Вообще-то Морозов не любил рассказывать о прошлом, он всегда жил текущим моментом, и его больше волновало то, над чем он работал сейчас. Но, перебросившись с новым знакомым несколькими фразами и увидев, что тот достаточно хорошо подготовлен, он сказал, что сегодня им вряд ли удастся поговорить по интересующему гостя вопросу, и предложил встретиться на следующий день. Так между ними завязалась дружба.
Когда они встретились вновь, молодой человек получше разглядел своего, собеседника. Простое и сердечное отношение Николая Александровича мгновенно располагало к нему. Его взгляд, казалось, проникал в самую глубину души. Голос у Николая Александровича был высокий, глуховатый, говорил он тихо и спокойно, никогда не повышал тона.
Достаточно было поговорить с ним некоторое время, чтобы почувствовать незаурядный ум, отсутствие спеси и менторства. Не случайно всюду, где он выступал публично, его восторженно приветствовали люди всех званий и состояний. Всякий, общавшийся с ним, неизбежно попадал под его обаяние, невольно становясь добрее, гуманнее, чище.
Они не заметили, как проговорили несколько часов, пока их не позвали пить чай. На самом деле говорил в основном Николай Александрович. После встречи Сергей Александрович сделал для памяти запись об их разговоре. Вот пересказ их беседы:
«Итак, вы хотите узнать, как я стал революционером? Что ж, придется начать с самого начала. Мой родитель рано остался сиротой. При этом финансовое положение семьи было полностью расстроено. Барский дом взорван, имение заложено, и за ним числился большой долг. Кроме того, нужно было выделить приданое сестрам. Отдавать им часть имения не имело смысла, так как это стало бы отдачей долгов, а нереальных капиталов. И вот в таких условиях, проявив достаточную волю, ум и расторопность, он не только выкупил имение, расплатился с долгами и отдал часть капитала сестрам, но и стал к тридцати годам очень богатым помещиком.
Такой же самостоятельности он хотел и от меня. Заметив мое увлечение наукой, он решил, что если дать мне хорошее образование, то я, окончив университет и оставшись в нем работать, очень быстро достигну высоких чинов, получу дворянское звание и подобающее место в обществе. Все так бы и случилось, если бы не тогдашняя система образования. Моими любимыми предметами были астрономия, физика, геология, минералогия, ботаника и т. п., а в гимназии нас пичкали в основном филологией. Поэтому приходилось заниматься самообразованием. Я самостоятельно проштудировал Ч. Дарвина, М. Фарадея, К. Фохта, Э. Геккеля, а в 17 лет стал вольнослушателем Московского университета. Все свободное время я проводил в экскурсиях по берегам Москвы-реки. Тогда я увлекся палеонтологией, и вот почему. Изучив работу Ч. Дарвина, я проникся идеей эволюционизма. И поэтому считал, что изучение живой природы следует начать с изучения ее ранних форм, то есть с палеонтологии. В этих занятиях я достиг некоторого успеха, и в университете даже говорили, в шутку, что Николай Морозов — будущий профессор геологии.