— Так, выходит, мы сэкономили одно Желание! — воскликнула Мэг.
— А? — переспросил Лоури.
Он хотел сказать: «Что ты имеешь в виду?» — но язык плохо его слушался.
— Смотри, я никому не врезала, значит, одно Желание осталось у нас в запасе.
— Верно — «Одно желание в запасе» — это так походило на строчку из песни, что Лоури запел: — У нас одно Желание в запасеееееее...
На этот раз Мэг не засмеялась. Ее осенило.
— Можно, тогда ты исполнишь мое желание?
— Что?
— Отдай мне твое желание. Я хочу, чтобы ты кое-кому врезал по морде.
Лоури лукаво прищурил глаза.
— Я знаю, — изрек он, показав пальцем на Мэг. — Я знаю, что ты собираешься сделать.
— Правда, что ли?
— Еще бы. Конечно. Ты хочешь хорошенько стукнуть Франко.
— Ладно, ты угадал. Ну, так как насчет этого?
— Валяй. Врежь ему Я не буду тебе мешать.
Мэг насупилась:
— Ничего не выйдет. Я уже попробовала ходить одна и выяснила, что могу перемещаться только вместе с тобой.
Лоури задумался. Вернее, он попытался задуматься, несмотря на окутавший его мозг пьяный туман. Наконец он пришел к решению.
— Ладно, — объявил он. — Но при одном условии...
— Это при каком же? — спросила Мэг, хотя она уже прекрасно понимала, о чем пойдет речь.
— Я хочу знать, что он такого натворил, — сказал Лоури неожиданно трезвым голосом. — Я хочу знать, что он такого сделал, что ты обошлась с ним таким образом.
Мэг вздохнула. Она не хотела никому рассказывать об этом. Ни одной живой душе.
— Я не могу — выдавила она наконец. — Честное слово, не могу.
— А ты мне покажи, — сказал Лоури, постучав пальцем по черепу.
Мэг прикусила губу.
— Можно попробовать, — сказала она. — Но с твоим слабым сердцем...
— Ничего, рискнем.
— Ладно. Только не гоняйся за мной с кулаками на том свете, если у тебя случится сердечный приступ.
Лоури слабо улыбнулся:
— Обещаю, что не буду.
Мэг закатала рукав куртки и засунула руку в ухо к Лоури.
Старик хихикнул:
— Щекотно!
— Немедленно перестань ёрзать! А не то я тебе случайно что-нибудь испорчу в голове!
Лоури немедленно перестал ерзать.
— Ага, похоже, нашла!
Лоури побледнел. За ним по пятам гналась толпа регбистов в девчачьих фуфайках.
— Ой, не то, не то!
Мэг закрыла глаза и сосредоточилась. «Думай о том самом дне! — приказала она себе. — Вспомни все. Тебе снова двенадцать лет плюс еще один день. Ты оставалась на улице столько, сколько смогла, но там было холодно, а так хотелось есть и было некуда больше пойти...»
Я помню, как я сидела часами в магазине «Видео для всех» и смотрела фильмы на огромном экране. Когда вечером повалили покупатели, Триш попросила меня уйти. Ненавязчиво, правда, — ведь она знала Франко и прекрасно понимала, что меня ждет дома.
— Прости, Мэгги, — сказала она. — У нас тут такие порядки. Босс может заявиться каждую минуту с проверкой.
Я соскочила с подоконника. К тому же у меня все равно попа окаменела от того, что я так долго там сидела.
— Ничего, Триш. Спасибо тебе за «Стар Трек» — я этой серии еще не видела.
— Приходи позже. Я буду здесь до двенадцати.
— Может быть. Все зависит сама знаешь от кого.
Триш покачала головой:
— Представляю себе, что бы я сделала с этим типом на твоем месте.
Я кивнула:
— Ты знаешь, именно это я и собираюсь сделать.
Я застегнула куртку до самого подбородка и вышла на улицу. Дул холодный ветер, но в городе было полно людей: они выскакивали из машин и вбегали в закусочные. Мамы с детьми гуляли по улицам так же, как моя мама когда-то гуляла со мной. Вообще все вокруг почему-то напоминало мне о маме. Я шла по улице, и мне было не так уж и плохо, но на каждом шагу какие-то воспоминания, связанные с мамой, возникали в моей голове. Их могло вызвать что угодно — чей-то джемпер, похожий на ее, или легкий запах жасмина, ее любимый запах.
Я сделала очень злое лицо, чтобы никто и подойти ко мне не посмел. В нашем районе только с таким лицом и можно ходить, иначе по пути домой к тебе обязательно пристанет какая-нибудь шпана. Один парень однажды попытался ко мне пристать, и тогда я брызнула чернилами на его новенький спортивный костюм. Он заревел как маленький и убежал домой. Парни здесь очень волнуются насчет своей внешности. Трудно строить из себя крутого, когда ты весь с головы до ног покрыт синими кляксами. С тех пор я всегда держала в кармане маркер поярче — просто на всякий случай.
Я гуляла очень долго, несмотря не ветер, который пронизывал меня до самых костей. Я могла бы срезать путь через парк, мимо качелей, но не стала. Во-первых, потому что там терлось много моих сверстников, гулявших парочками, а мальчишкам только и дай выпендриться перед девчонками. А во-вторых, потому что чем скорее я окажусь дома, тем дольше мне придется смотреть на мерзкую сальную физиономию Франко.
Дом был в жутком состоянии, хотя прошло всего четыре месяца. Ты скажешь, что за такое время довести дом до такого состояния невозможно, но — клянусь — у нас по стенам уже поползли зеленые разводы плесени. Из трещин в подоконниках росла трава, и калитка болталась на сломанных петлях. Разумеется, будь мама жива, она не потерпела бы этого. Мы бы закатали рукава и привели дом в полный порядок. Но в те времена дом номер сорок семь и выглядел как человеческое жилье. Теперь он выглядел совсем иначе.
Маме вообще не везло с мужчинами. Сначала — мой папаша, растворившийся среди лондонских улиц, как только над ним замаячило бремя ответственности. Затем Франко — пожалуй, одна из самых бесполезных тварей, которые когда-либо пролеживали диван. Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине от одной мысли об этом человеке. Я ничего не могла с собой поделать...
Я научилась открывать входную дверь без ключа. Надо было навалиться на нее плечом в правильной точке. Дверную раму так сильно перекосило, что язычок замка легко выскальзывал из прорези. Разумеется, Франко об этом и не подозревал и молотил кулаком в дверь каждый раз, когда забывал ключи. Но зато я всегда могла проникнуть в дом незамеченной.
Я легко надавила на дверь. Как всегда, из гостиной доносились звуки включенного телевизора. Я никогда не заходила туда, даже если показывали что-нибудь, что мне и самой хотелось посмотреть. Отныне это была комната Франко, и только он один имел на нее право. Впрочем, лучше было совсем не смотреть телевизор, только бы не видеть его противную рожу.
Теперь предстояло подняться по лестнице. Ступеньки были ужасно скрипучими, так что мне приходилось просовывать ступни в промежутки между перилами и взбираться боком, как краб. Не слишком удобно, зато бесшумно.
Наконец я пересекла на цыпочках лестничную площадку и очутилась у себя в комнате. Тут я была в полной безопасности. Франко мог сколько угодно бушевать и орать, но он ни за что бы не оторвал свою жирную задницу ради того, чтобы подняться ко мне на второй этаж На такое усилие он был просто не способен.
Мне стыдно в этом признаться, но и мою комнату нельзя было назвать образцом чистоты и порядка. Мама поморщилась бы, увидев ее. Она не стала бы терпеть такого безобразия. Но мамы больше не было. Она умерла. Ее сбил на переходе задремавший за рулем таксист, мчавшийся на третьей скорости.
Мой школьный ранец лежал в углу — там, куда я его швырнула сегодня днем. Внутри, словно взведенный капкан, лежало поджидавшее меня домашнее задание. Я, конечно же, не собиралась садиться за него. Не имело смысла даже делать вид — и мне самой, и всем кругом давно было наплевать, как я учусь...