— Так что за знамение? — спросила Джатта.
— Я слышала, — медленно сказала Линуаль, — три луны бывает в небе в ночи магических потрясений. Когда случается что-то такое, что может изменить лицо мира. Эльфы так говорят…
— Может, эльфы ошибаются? — сама не веря, спросила Паола.
Никто не ответил.
Утро пришло тихое и ласковое. Солнечный свет развеял наваждение, ночные страхи пусть не позабылись, но стали казаться смешными и нелепыми. Жизнь в стенах гильдии магов шла своим чередом, в лицах учителей девушки не видели и следа беспокойства или озабоченности.
Хетту и Линуаль собирали в дорогу. Молодым жезлоносицам не требовалось тащить с собой имущество; да и не было особого имущества у воспитанниц гильдии. Жилье и деньги на обзаведение им выделяла казна — уже там, на месте. Поэтому сборы сводились к обмену теми милыми мелочами, что ценны для девушек не сами по себе, а как дорогие сердцу памятки. Украшенный мелкими хрусталиками гребень, заколка в виде летящей чайки, голубая лента из блестящего гладкого атласа… Обнялись на прощание, проводили до ворот — и так пусто стало. Будто часть твоего сердца ушла, думала Паола, медленно бредя об руку с подругами в садик. Ушла — и одному лишь Всевышнему ведомо, когда вернется.
Какое-то время девушки сидели молча, притихшие и растерянные. Опадали белые лепестки шиповника, словно печалясь вместе с ними; но вот Джатта вскинула голову:
— Хватит грустить, подруги! Велик Невендаар, но все пути ведут для нас сюда, в сердце его! Рано ли, поздно — свидимся еще не раз. Подумайте лучше, что за жизнь у нас впереди! Новые земли, новые небеса…
Острова, эхом откликнулось в душе Паолы.
Ойка, верно, подумала о том же. Попросила тихо:
— А спой, Паола, твою любимую…
Паола запрокинула голову, вгляделась в исчерканную перышками облаков лазурь небес. Улыбнулась, подумав: наверное, барашки волн на волнах выглядят похоже, белые на синем…
— Далекий парус в синей дымке та-а-ет, родные ветры вслед ему летят…
Джатта с Ойкой тихонько подхватили:
— Моряк невесту нынче покидает…
Этой ночью на небе светила одна, привычная луна. Страх рассеялся окончательно, девушки пошли спать, не думая больше о тревожных знамениях и магических потрясениях. Смеялись даже: может, у эльфов что и потрясется, а нам с того ни тепло, ни холодно.
Засыпая, Паола подумала вдруг: надо отдать завтра Джатте свою пуховую накидку, чтоб не мерзла там на севере.
Среди ночи Паолу разбудил неясный шум. Девушка приподнялась, вслушиваясь. Со двора доносились рыдания. Сердитый голос Вульфрика едва перекрикивал причитания и плач. Верховный маг, похоже, безуспешно пытался добиться тишины.
Паола встала, накинула плащ и выскользнула во двор.
Захотелось протереть глаза. Может, все это ей снится? Мечущийся свет факелов, мужики, сжимающие в руках бесполезные вилы, бабы с узлами, ревущие детишки, чей-то скулящий пес… Рядом с верховным магом стояла Линуаль — она-то откуда взялась?! — и что-то тихо рассказывала. Вульфрик хмурился, иногда перебивал девушку вопросами. Та пожимала плечами. Наконец маг махнул рукой, отпуская жезлоносицу, и двинулся к мужикам. Линуаль заметила Паолу, кинулась к ней, обняла:
— Ох, спаси Всевышний, что будет…
— Что стряслось? Почему ты здесь? — Паола дрожала, губы слушались с трудом. Предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого сжимало сердце.
— Беда, Паола. Девочки где? Хетта не вернулась?
Выбежали разбуженные шумом Джатта и Ойка. Линуаль обняла подруг:
— Пойдемте, девочки, где потише. К Паоле пойдем.
У Паолы сели на кровать, тесно прижавшись друг к дружке. Линуаль дрожала, Ойка накинула ей на плечи одеяло, обняла молча.
— Война, девочки, — прошептала Линуаль.
Замерев, Паола, Ойка и Джатта слушали рассказ подруги.
Линуаль встретила беженцев вскоре после полудня. Растерянные, охваченные паникой крестьяне ничего не могли толком объяснить. Огненные чудовища, чуть ли не демоны… ну откуда, спрашивается, в самом сердце Империи взяться демонам?! Не иначе, какой-нибудь колдун-отступник решил власть показать. Так это ненадолго! Велев крестьянам идти прямиком в гильдию магов и рассказать о своей беде там, юная жезлоносица двинулась дальше.
Увидев сожженную дотла деревню и обгорелые трупы, Линуаль засомневалась: для одного колдуна слишком уж, да и не станет колдун убивать, его дело — запугать, головы заморочить, заставить дань себе платить. Но вокруг стояла мирная тишина, кто бы ни сотворил весь этот ужас, теперь его здесь явно не было. Не возвращаться же обратно, поддавшись глупой панике, словно невежественная крестьянская баба!