Несмотря на минорный тон дневника, мог ли тогда подумать, что юбилейный год станет пиком тяжелейшего периода в моей семейной жизни, 30.11.2001 г. уйдёт из жизни Надя, 03.04.2002 г. скончается папа, резко осложнятся отношения с детьми.
Надя прошла несколько обследований на УЗИ, никаких отклонений от нормы, выписана с диагнозом сахарный диабет. Испугалась перехода на инсулин, но быстро почувствовала его эффективность. Малейшая просрочка графика уколов отражалась на самочувствии. Пришлось многократно успокаивать Надю, миллионы людей полнокровно живут долгие годы на уколах инсулина. Из ближайших родственников сын двоюродной сестры Ирины в Германии, 16-летний мальчишка, уже лет 10 самостоятельно вводил инсулин, в том числе и на уроках в школе.
Постепенно душевное равновесие Нади восстановилось, в апреле мы поехали в Германию на день рождения папы, два дня прожили у Ирины. Надя внимательно наблюдала за поведением зависимого от инсулина подростка. Утомительно постоянно следить за сахаром в крови и 4–5 раз в день делать уколы, но жить можно.
Прошло почти 4 года после коллективной поездки на бриллиантовую свадьбу родителей, финансы и не только ограничили наши возможности. Я тяжело переживал контакты с папой. Он на письма не отвечал (после смерти мамы папа не писал писем, раньше она его иногда заставляла), а в телефонных переговорах, естественно, контролируемых Вельдой, прорывались реплики, свидетельствующие о неблагополучии в семье.
Инициатором поездки на 87-летие папы была Надя. Вызов сделала Ирина, дочь тёти Муси. Двигаться начали 14 апреля. Кто бы мог тогда подумать, что часы отстукивают последний год жизни и Наде и папе. По возвращении я довольно обстоятельно записал в дневнике перипетии нашего путешествия, существенно омрачённого отрицательными эмоциями. Постараюсь при цитировании, по возможности, сократить негатив, связанный с нашими взаимоотношениями с Вельдой. Сестёр и братьев не выбирают, их даёт друг другу Бог и родители. Но мы совершенно разные (не хороший характер и плохой, а разные). Я к самостоятельности начал привыкать ещё в 5-м классе в интернате на Колыме и в 17 лет «вылетел из родительского гнезда» навсегда. Вельда же только во время учёбы в мединституте жила отдельно от родителей и до последнего их вздоха не отпускала «родительскую титьку». Взаимонепонимание с возрастом только возрастает, даже, несмотря на сближающую общую трагедию (поочерёдный уход родителей), близкие проблемы с выросшими детьми, приближение собственной смерти…
Папенбург. Апрель 2001 г. Папа и Надя на могиле мамы. Слева Саша Машкин.
Цитирую сокращённые дневниковые записи (10–16.05.2001 г.) без смысловых купюр.
Ничего хорошего от поездки не ждал, о чём и предварительно в Томске говорил: для меня предстоят одни отрицательные эмоции. Как у классика, действительность превзошла ожидания. Попытаюсь изложить события по порядку.
В Новосибирск мы с Надей поехали вечером 13 апреля рейсовым автобусом Томск-Барнаул, заходящим в аэропорт Толмачёво. Часа через 3 летели на Петербург. Из аэропорта Пулково переехали в международный аэропорт Пулково-2, через 3 часа уже летели на Ганновер. Вроде бы нигде не задерживались, но в пути Томск-Ганновер были 22 часа. В Германии, как и в России (редкое совпадение по срокам) праздновали Пасху.
Встретили нас Ирина с мужем Герхардом (Геруш) Semrau и повезли к себе домой в деревню Лайферде (Leiferde), расположенную в 50–60 км от аэропорта. Отличный двухэтажный дом, второй этаж надо внутри доделывать. Как и у других родственников, дом построен в кредит на, бог знает, какой срок. Праздник, кустарники и деревья на многих участках увешаны разноцветными пластмассовыми яйцами. Пообедали и пошли к тёте Мусе. Частный пансионат для неспособных самостоятельно себя обслуживать расположен в 10 минутах ходьбы от Ирининого дома. Одноместная комната-палата, довольно уютная, чистенькая, телефон (ей можно звонить, она нет), коляска, о которых мечтают миллионы инвалидов в России. Обслуживают преимущественно «русачки», так как для коренных немцев — это низкооплачиваемая работа.