Бледных и дрожащих соседок, которые приходили к ней в плащах посреди ночи и будили всю семью, мать принимала с большим гостеприимством, чем месье Маршана сейчас.
– Позвольте войти? – Маршан замешкался на мгновение, но, не дождавшись ответа, все-таки зашел в кухню. – Ах, юная Джульетта.
Джульетта заметила, как мать нахмурилась за его спиной.
– Мне пришло в голову, что утром я не был учтив с юной Джульеттой. – Он бросил взгляд на овощи на столе, затем – на двух молчавших женщин. – Я попросил вашу дочь зайти завтра утром, чтобы помочь мне с картиной. Боюсь, с моей стороны было грубо не прийти и не поговорить с вами напрямую. Совершенно неприемлемо.
Маршан всегда оживленно жестикулировал во время разговора; заметив пятна краски на его пальцах и ногтях, Джульетта с улыбкой повернулась кокну.
– Я рада, что вы зашли, месье Маршан, и мы восхищены работой, которую вы проделали прошлым летом с нашей Джульеттой.
– У вас, конечно, осталась картина?
– Да. – Мать Джульетты казалась слегка рассеянной.
Маршан склонился к женщине, словно ожидая отказа, но мать перебила его в ту же секунду, когда он намеревался заговорить:
– Джульетта в следующем году выходит замуж, и я беспокоюсь, как к этой работе отнесется семья мальчика. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду?
– Прекрасно понимаю, миссис ЛаКомпт. Я понимаю, как это будет выглядеть… для семьи мальчика. – Он приложил пальцы к подбородку и погладил бороду. – Понимаете, моя новая серия картин посвящена детям. Маленьким детям. Я помню, что прошлым летом у вас как раз был маленький ребенок. Младенец. – Он ждал ответа матери.
– Да. Сын. Марсель. Ему будет три года.
Джульетта почувствовала, как вся ее радость ускользает. Месье Маршан пришел вовсе не за ней. Это шоу он устроил ради Марселя. Джульетта изумилась разочарованию, захлестнувшему ее от этой мысли.
– Великолепно. – Маршан сунул руки в карманы. – Новая картина, о которой я думаю, – это женщина с маленьким ребенком. Конечно, я заплачу вам за беспокойство обоих ваших детей. Допустим, вдвое больше прошлогодней цены за один сеанс.
Мать, казалось, потеряла дар речи от его предложения.
– Кроме того, время, проведенное с вашей дочерью и маленьким сыном, не будет рассматриваться как что-то неуместное.
– Я… мне, конечно, придется спросить разрешения мужа.
С прошлого года Джульетта знала, что за один день позирования она зарабатывала больше, чем семья за неделю трудов в поле. Цена за нее и Марселя будет слишком высокой, чтобы отец смог отказаться. По крайней мере, она на это надеялась. Маршан, слегка поклонившись, вышел на крыльцо. Джульетта начала говорить, но мать тотчас подняла руку:
– Молчи. Твое мнение меня не интересует.
– Но это сто золотых франков за каждый сеанс! Это больше, чем вы зарабатываете на рынке за день!
– Мне известно, сколько господин Маршан предлагал в прошлом году.
– Кто знает, быть может, картина с моим изображением висит на стенах одного из парижских салонов.
Мать Джульетты как будто поразила эта мысль.
– Я не хочу, чтобы ты позировала. Я не допущу, чтобы тебя считали… – Она умолкла.
– Кем?
– Шлюхой художника, Джульетта. – Положив руки на стол, она опустила глаза. – Ты еще юна, но раз уж ты скоро выходишь замуж, то пришло время кое-что узнать. – Мать вернулась к моркови, бросая нарезанные овощи в пустую кастрюлю. Вздохнув, она посмотрела в окно. – Ты понятия не имеешь. Ты даже не представляешь, чем это может обернуться для всех нас.
Глава 5
Хелен Ламберт
Вашингтон, 25 мая 2012 года
Я проснулась с чувством удовлетворения, как будто всю ночь занималась сексом. Может, все это было осознанным сновидением? Я слышала о таких вещах, но на себе никогда не испытывала.
Я огляделась, рассматривая детали своей спальни. Все вокруг – от толстого пухового одеяла до сотового телефона у моей кровати – убеждало в том, что я по-прежнему находилась в 2012 году. Однако появилось ощущение, как будто кто-то поднял занавес, чтобы показать мне другое время. И Джульетта… Она была именно той девочкой с картины Огюста Маршана «Босоногая девочка». Конечно, я видела сон, но он слишком походил на поток воспоминаний. Я не просто наблюдала за Джульеттой; в моей голове вспыхнули самые ранние ее воспоминания. Я знала, как больно ей было, когда она упала на камень в пятилетнем возрасте и разбила коленку. Я ощущала перекинутую через дуб веревку, когда она качалась на качелях во дворе. В этом сне я превратилась в Джульетту, и даже сейчас мысль о Маршане в соседнем доме учащала мой пульс.