Брюсов видел в молодежи незнакомое племя, рожденное первыми годами революции, молодежь видела в Брюсове одного из лидеров символизма, смело и открыто перешедшего на сторону революционного народа. Облик этого человека был полон своеобразного обаяния, — вот к кому можно целиком отнести известные слова Маяковского о людях, бросающихся в коммунизм «с небес поэзии». Его считали декадентом и мистиком, а он с первых дней революции пошел к ней на службу, да еще «с огнем, с полемическим задором».
«Что знали о нем, «декаденте», поэте трудном и странном, — пишет о Брюсове В. Швейцер в своей книге «Диалог с прошлым», — те, кто не видел его в революционной Москве, когда чуть свет, поеживаясь от холода, спешил он по пустынным улицам в литературный отдел Наркомпроса. Лито — барский, неуютный и нетопленный дом. Брюсов сидел здесь в шубе, диктуя инструкции литературным инструкторам, которые должны были сетью охватить огромную полуграмотную Россию и превратить ее в страну поэтов и небывалого расцвета литературного мастерства».
Для того, чтобы превратить революционную Россию «в страну поэтов», нужно было их прежде всего воспитать. Много лет спустя, когда у самого Антокольского появились многочисленные ученики, он не раз вспоминал Брюсова — может быть, именно этот суховатый человек со всеми внешними признаками поэтического мэтра и научил его строгому и в то же время глубоко сердечному интересу к молодежи.
Во второй книге временника «Художественное слово», вышедшей в 1921 году, были напечатаны два стихотворения Павла Антокольского.
Так с благословения Брюсова в советской поэзии появилось новое имя. На страницах временника оно соседствовало с именами В. Брюсова и К. Бальмонта, Б. Пастернака и И. Аксенова, В. Александровского и М. Герасимова, В. Казина и С. Обрадовича, А. Адалис и С. Буданцева.
Первое из стихотворений, напечатанных Антокольcким в брюсовском временнике, называлось «На рождение младенца». Через год оно вошло в первую книгу Павла Антокольского. Поэт и до сих пор неизменно открывает им свои избранные сочинения.
Второе стихотворение — «Медный всадник» — никогда больше не печаталось и уже по одной этой причине, мне кажется, стоит привести его целиком.
В одном из недавних очерков о Пушкине Антокольский привел следующие слова из записной книжки Блока: «Медный всадник» — все мы находимся в вибрациях его меди».
Стихотворение «Петр» Блок написал в феврале 1904 года, накануне первой русской революции.
Анализируя это стихотворение, Антокольский заметил: «Поэтика символизма не выдерживает реального толкования». Мы не знаем, для чего «в руке простертой вспыхнет меч», — для того, чтобы осенить революционные события, предчувствуемые поэтом, или, наоборот, для того, чтобы защитить от них «затихающую столицу».
Поэтика символизма сказалась и в «Медном всаднике». Это стихотворение явно «не выдерживает реального толкования». Но в нем, без всякого сомнения, слышится вибрация той самой меди, которая воодушевляла и Пушкина и Блока...
Временник «Художественное слово», как было принято в те годы, публиковал списки своих ближайших сотрудников. В этих списках непременно указывалось, к какой литературной школе принадлежит тот или иной прозаик или поэт.
Так, например, в числе сотрудников «Художественного слова» были пролетарские поэты В. Александровский, М. Герасимов, В. Князев, В. Кириллов, С. Обрадович, символисты К. Бальмонт, В. Брюсов, В. Иванов, Ф. Сологуб, футуристы В. Маяковский, Б. Пастернак, имажинисты С. Есенин, А. Кусиков и... неоакмеисты А. Адалис и П. Антокольский.