Так и в этот вечер, за какой-то час времени, сидя в углу зала, Антокольский набросал легкое ироническое приветствие зрителям от труппы студийцев.
— А можно все это перекорежить? — спросил Вахтангов, когда Антокольский в свойственной ему манере поэта-романтика прочел ему свое стихотворное приветствие.
— Конечно, можно, — с полной готовностью ответил Антокольский.
— Вот эти прелестные в своей наивности фразы, — Вахтангов подчеркнул карандашом несколько стихотворных строк, — я соединил бы в нечто вроде песенки. А остальной текст с вашими легкими остроумными характеристиками наших артистов я предложил бы дать Завадскому, как нашему премьеру... Вы не против?
— Разумеется, нет. Это остроумно...
— Люблю вас за энергичность и сообразительность. Как это важно в театре! Это уже талант! Валяйте, действуйте, — хвалил Вахтангов Антокольского».
Несколько ниже Н. Горчаков рассказывает о том, как в исполнении авторского трио (поэт П. Антокольский, композиторы Н. Сизов и А. Козловский) впервые прозвучали «прелестные в своей наивности фразы»:
Песня была тут же подхвачена всеми и мгновенно разучена. Вахтангов нашел ей место в прологе спектакля: «Обращение к зрителям прочтет Антокольский, так как Калаф его еще не знает. Павел, станьте у рампы, — обратился он к Антокольскому» и т. д.
«Принцесса Турандот» имела, как известно, триумфальный успех. Вахтангов прожил после ее первого представления три месяца. Он скончался 29 мая 1922 года. Отныне студии было суждено жить без своего создателя и наставника.
Антокольский продолжал работать в театре, пробуя силы в качестве режиссера. Он приступил к работе над «Марией Тюдор» В. Гюго с А. Орочко в роли королевы, но дело не было доведено до конца. Инсценировал роман Г. Уэллса «Когда спящий проснется». В первой редакции пьесу хотел поставить Б. Захава, во второй — В. Куза, но спектакль так и не состоялся. Поставил «Карету святых даров» П. Мериме в спектакле «Комедии Мериме» с режиссером А. Поповым, работал вместе с Р. Симоновым над «Марьон Делорм» В. Гюго и «На крови» С. Мстиславского.
В конце двадцатых годов Антокольский в содружестве с Б. Захавой и О. Басовым поставил «Коварство и любовь» Ф. Шиллера.
В архиве поэта сохранилась запись двух докладов, где он излагал актерам свое понимание трагедии Шиллера и свои режиссерские намерения. «Данное герцогство, — говорил Антокольский, — ничем, в сущности, не отличается от остального мира. Мы знаем, что Миллерами с таким же стариковским кашлем, с такой же табакеркой, с такой же дурой-женой и с таким же грошовым ремеслом полны кварталы и этого города и многих других городов. Мы слышим бой барабанов, и флейту, и топот сотен ног рекрутского набора. И вот мы видим, что социальное зло плотно оседает в атмосфере пьесы... К ответу притянуты класс, общество, режим, и пострадавшие предъявляют свой иск от лица многих». Такова главная идея, владеющая режиссером и дающая ему право заявить: «Пьеса ни в чем основном не устарела. Тут есть за что поднять голос и сегодня».
Развивая свою идею и дальше, режиссер призывает исполнителей проникнуться чувством времени: «Прежде всего, нам надо серьезно окунуться в эпоху. Я бы хотел, чтобы Куза, играющий Фердинанда, обложился на месяц «Юлией» Руссо и «Вертером» Гёте. Чтобы он принес эти книги Поповой, играющей Луизу. Чтобы Толчанов и Миронов рассматривали со сладострастием коллекционеров картинки Ватто и Буше, чтобы Орочко проливала слезы над сентиментальными романами Ричардсона».
Все эти горячие призывы показывают, что Антокольский работал с увлечением, но, в сущности, это была его лебединая песня в вахтанговском театре. Он не расстался с вахтантовцами — заведовал у них литературной частью, участвовал в работе над знаменитым «Булычовым». Однако главные его интересы — в том числе и театральные — были уже не здесь. В 1932 — 1933 годах он поставил в Витебске «Женитьбу Фигаро» П. Бомарше, а затем увлекся шефством над колхозным театром Горьковской области. Оно было для Антокольского чем-то гораздо более значительным и важным, нежели просто общественное поручение. Мечта о театре по-прежнему не покидала его, и он с энтузиазмом взялся за работу с молодежью. Подшефный колхозный театр стал предметом его постоянных забот.
Для начала была выбрана написанная В. Катаевым инсценировка его романа «Время, вперед!». Подготовкой спектакля в равной мере увлеклись и исполнители — совсем молодые люди, вышедшие из самодеятельности и не имевшие никакого профессионального опыта, — и режиссеры: Антокольский и Бажанова. Общение с молодыми актерами было для Антокольского, как он отмечает в «Повести временных лет», «первым прикосновением к советской молодежи, вышедшей из самых недр народа».