В 1934 году спектакль был показан зрителям и имел большой успех. Горячо принял его и возглавлявший шефскую работу вахтанговского театра В. Куза.
Затем была поставлена инсценировка «Поднятой целины» М. Шолохова, а вслед за ней «Недоросль» Д. Фонвизина, где режиссер П. Антокольский дал волю своей необузданной фантазии и подвергся резкой критике: пьеса была дополнена вольными интермедиями и вообще трактовалась весьма произвольно. Следующими режиссерскими работами Антокольского были «Беспокойная старость» Л. Рахманова и «Сын трудового народа» В. Катаева.
Среди других работ колхозного театра следует упомянуть постановку комедии «Сады цветут», написанной драматургом В. Массом совместно с молодым актером театра Н. Куличенко. Впервые ее поставили сами авторы. В течение многих лет эта пьеса не сходила со сцены и кое-где идет до сих пор.
Осенью 1939 года, благодаря усилиям Антокольского, Бажановой и Масса, театр получил постоянную площадку на Горьковском автозаводе. Ему было присвоено имя В. Чкалова. В 1940 году Антокольский поставил здесь «Женитьбу Фигаро» П. Бомарше, затем «Обыкновенную историю» К. Симонова, «Двадцать лет спустя» М. Светлова.
Именно тогда было написано отличное стихотворение, впоследствии получившее название «Весна на автозаводе». Антокольский писал о том, какое значение для его жизни и работы имела первая встреча с молодежью:
С началом войны бывший колхозный театр стал фронтовым. Антокольский написал для него драматическую поэму о Чкалове и не раз выезжал с ним в Действующую армию.
Но я забежал вперед.
Страсть к театру, как мы видим, очень долго владела Антокольским. В конце концов она вынуждена была уступить место другой, еще более сильной страсти — к литературе, к поэзии. Но несомненно, что свой вклад в историю молодого советского театра, и прежде всего в историю вахтанговского театра, Антокольский сделал.
В 1956 году, когда Павлу Григорьевичу исполнилось шестьдесят лет, на его юбилейный вечер пришли Ю. Завадский и Р. Симонов. «С ним связано для меня многое, — говорил о юбиляре Завадский. — В сущности, он меня ввел в театр... Первые мои режиссерские работы были связаны с его именем, потому что мои первые самостоятельные работы в студии — это были пьесы Антокольского «Кукла инфанты» и «Обручение во сне». Вспоминая совместную работу над «Каретой святых даров» Мериме, Симонов говорил о том, как тонко чувствовал Мериме Антокольский и как придумывал «такие уморительные трюки, которые шли под бурные аплодисменты всего зала».
Встреча с Вахтанговым сыграла огромную роль в судьбе Антокольского. Он до сих пор продолжает вспоминать Вахтангова, как художника, оказавшего решающее влияние на всю его жизнь в искусстве.
В одном из довоенных стихотворений Антокольского — «Новый год в театре» — Вахтангов через тринадцать лет после смерти приходит к своим ученикам в новогоднюю ночь.
Уже после войны Антокольский посвящает памяти учителя свою раннюю драматическую поэму «Франсуа Вийон».
«До сих пор в моей крови бродит капля вахтанговской крови — неистребимая любовь к тому делу, которое я делаю на земле», — восклицает поэт в своей автобиографии.
Театр навсегда останется горячей привязанностью Антокольского. Многие годы жизни он посвятит увлеченной работе с молодыми актерами горьковского колхозного театра и навсегда сохранит верность мечте о театре поэта.
В предисловии к первому изданию «Франсуа Вийона» он напишет: «Наши театры не хотят поэтического репертуара. По-своему они правы, так как актеры не умеют читать стихов. Это обидно для поэтов, но и для театров не очень лестно. У нас нет театра поэтов. Он должен быть создан».
К той же мысли Антокольский вернется через тридцать с лишним лет в очерке об Александре Блоке. Говоря о судьбе драматургии Блока, он подчеркнет: «...Вообще наш театр чуждается поэтической, стихотворной драматургии». И дальше: «В наше время судьбу Блока по-своему повторяет театр Сельвинского».