Ещё штрих из студенческой жизни мамы. В 1937 г. обучение в Одесском мединституте полностью перевели на украинский язык, маме пришлось нелегко, так как до того она училась только на немецком языке. Много раз в семье рассказывали, как тяжело мама сдавала госэкзамены, к счастью председатель комиссии из Москвы лучше знал немецкий язык, чем украинский, и разрешал экзаменующимся формулировать ответы на родном языке. К чему привёл я этот пример? Да посмотрите «заботу» московских политиков 21-го века о судьбе русского языка на Украине. А мама, отличница в школе и техникуме, до самой смерти говорила по-русски с заметным акцентом, писала тоже специфически (официальные документы всегда помогал оформлять папа), что не помешало её стать профессионалом-медиком высшего класса.
Война. Папа в трудармии. Мама — врач широкого профиля (хирург, травматолог, гинеколог…) в железнодорожной больнице станции Уштобе до середины 1946 г. со мной на руках. Мама рассказывала, как с двух месяцев я посещал ясли, затем детсад. В младенческом возрасте переболел традиционным набором детских болезней: скарлатина, корь, коклюш, бронхит, отит…
Уштобе. 1941-45 гг. Война. Папа в трудармии.
Переезд в создающийся атомград Челябинск-40, ныне Озёрск. Принудительная высылка семьи под вооружённой охраной на Колыму в 1951 г. (товарный вагон с нарами, решётками, с фанерным нужником в центре). Ванино, трюм грузопассажирского теплохода «Минск», Магадан, сутки на «Татрах» с прицепами по колымской трассе, сутки на тракторных санях. Выехали из «сороковки» 5 июля, 21 сентября оказались на Джелгале, прииске, неоднократно упомянутом Варламом Шаламовым в «Колымских рассказах» с определением «страшная». Больничка, в которой Шаламов ранее работал фельдшером. Теперь в ней два врача (мама и папа) и один фельдшер, привезённый по этому же этапу.
Родители, привыкшие к большой врачебной нагрузке, без работы не могли. Помню зимние колымские вечера (мороз до -60?), из СМИ только старые газеты. На Колыме, как и в Челябинске-40, мама в свободное время вышивала, причём разными способами: гладью, крестом, набивкой (больше названий не знаю). На стенках, на подушках, на кушетках, на столах, везде мамино рукоделие. К выборам часть «конфисковалась» для праздничного оформления приискового избирательного участка. А бабушка только вязала. Выйдя на пенсию, мама тоже начала активно вязать носочки и варежки для внуков.
Прошло 56 лет, а я не могу понять целесообразность отправки гнить в такой глуши высококвалифицированных хирургов при остром врачебном дефиците в послевоенном Советском Союзе. Чья-то прихоть? Тупая разнарядка бериевского ведомства? Потому что немцы? Но часть знакомых немцев в Челябинске-40 остались, да и большинство прибывших с нашим этапом на Колыму по национальности русские. Кстати, доброжелательно относились к родителям. Хорошо запомнил капитана медицинской службы, сопровождавшего этап от Челябинска-40 до Джелгалы, при прощании с мамой и папой открыто высказался в непонимании происходящего. 1951 год! Именно он, военврач, помог спасти в антисанитарных условиях товарного вагона от смерти умирающую от дифтерии двухлетнюю сестру Вельду. В последний момент! Мне было десять лет, но я хорошо помню реакцию родителей на умирание дочки, плачущего папу и маму с окаменевшим, без слёз, лицом. Теперь этот спасённый ребёнок имеет собственных внуков и ухаживает за могилами мамы с папой в Папенбурге. Для меня поездка на Колыму — открытие мира. А для мамы?
Мама на работе, изменение официальных фото во времени.
Умер Сталин, расстреляли Берия, при первой возможности родители убежали с Колымы, отправились в «родные» края, куда чекисты позволили, в Талды-Курган. Такого уровня врачей в казахстанском захолустье не было. Мама работала областным акушер-гинекологом, затем заведовала отделением травматологии областной больницы. Интересно, мама дома никогда не прикасалась к молотку или другому инструменту (сфера папы), а на работе те же инструменты (ножовка, стамеска, молоток…), но в специальном хромированном исполнении. Помню сильные руки мамы, да и вообще в первой половине жизни мама выглядела мощней папы (может, казалось так?).